Чтобы разместить сотни галерей, не попавших на Basel Miami, на ближайших складах и в бутик-отелях работают десять ярмарок-спутников главной, с названиями в духе Pulse, Flow, Aqua, Nada и Scope. Здесь представлены молодые художники, цифровые инсталляции и видеоискусство, постеры и фотография. Многие дилеры приезжают на эти мини-ярмарки не только затем, чтобы что-то продать, но и для того, чтобы по возвращении домой была возможность сказать своим клиентам: «Мы выставлялись на Basel Miami». В декабре 2005 года девяносто музеев, включая нью-йоркский MoMA, Музей Гуггенхайма, галерею Тейт Модерн, Музей королевы Софии и MoMA Сан-Паулу организовали для своих попечителей и спонсоров поездки на Basel Miami в надежде, что часть приобретенных там произведений искусства будет передана потом в дар их музею.
Четвертая обязательная к посещению ярмарка, быстро завоевавшая место, равноценное первым трем, – это Frieze, проходящая в Лондоне в октябре. Владельцы журнала Frieze Мэтью Слотовер и Аманда Шарп организовали ее всего четыре года назад. Название – и для журнала, и для ярмарки – нашлось методом поиска по словарю синонимов к слову «искусство». Фриз – декоративный элемент в виде горизонтальной полосы с резным рельефом. В 2006 году четыреста семьдесят галерей из Европы, США, России и Японии подали заявки на сто пятьдесят два места на выставке. Frieze лучше всего иллюстрирует, какая пропасть разделяет людей, принадлежащих к арт-индустрии, и всех остальных. Избранные коллекционеры и агенты прибывают на выставку раньше всех, едят и пьют бесплатно (на спонсорские средства) в ВИП-залах, где дилеры нашептывают им на ушко: «Для вас, мой друг, специальная цена». Обычные люди в кроссовках жмутся в очереди на открытие, потягивают белое вино за 7 фунтов из пластиковых стаканчиков и, если им удается загнать дилера в угол, спрашивают: «Пожалуйста, могу ли я спросить, поправьте меня, если это не так, – сколько стоит эта картина?» Часто при этом они слышат в ответ, что не стоило и подходить, поскольку картина не продается вовсе. Дилер Роланд Огастин из нью-йоркской галереи Luhring Augustine отмечает, что, если галерея выставляется и продает работы на четырех ярмарках за три месяца, художнику неизбежно поступает просьба изобразить нечто подобное тому, что уже было, – чтобы хватило на все мероприятия. Одна из причин, по которой дилеры проводят крупные выставки своих художников с интервалом от восемнадцати до двадцати четырех месяцев, заключается в том, что именно столько времени художнику требуется, чтобы нащупать и развить нечто новое. Если каждые пару месяцев требовать от него новых работ, то с эволюцией может и не заладиться, а все вновь появляющееся будет штамповаться по шаблону. Огастин задается вопросом: как много произведений, выполненных по принципу «сделай-ка побольше в этом месяце», могут быть первоклассными, а сколько окажутся самоповтором? Многие художники не любят ярмарки и по иной причине; художник Лоуренс Вайнер говорит, что, выставляя работы на ярмарке, чувствуешь себя будто проститутка в гостиной борделя, мимо которой идет поток клиентов и каждый рассматривает, решая, покупать или нет.
Искусство и деньги
Нравятся ли нам какие-то вещи только лишь потому, что мы знаем, что они нравятся всем? Насколько наше восприятие искусства зависит от рынка? А насколько восприятие музейных кураторов и редакторов зависит от него? Порождает ли рынок благоприятную конкурентную среду, при которой художники стремятся творить лучшие произведения, или просто создает очередную «пустышку»?
Джерри Зальц, арт-критик
Деньги все усложняют. Я искренне верю, что в искусстве есть нечто куда более ценное, чем деньги, – это тот самый романтический импульс, который заставляет художника творить. Но всякий раз червь сомнений невольно точит твое сердце: а может, все-таки деньги имеют больше власти?
Дэмиен Хёрст, художник
Все в современном искусстве осложняют деньги, и это ощущение их постоянного присутствия влияет на каждого зрителя. Рассматривая работу на предаукционной выставке, невольно сразу смотришь ее эстимейт и, узнав его, по-новому начинаешь видеть и саму работу. Немало найдется людей, кто всерьез спросит: почему кожаная куртка, брошенная в углу выставочного зала аукционного дома, продается как произведение искусства? Поскольку для большинства ответ очевиден: если она принята на вечерние торги «Сотби», она, несомненно, таковым является и действительно стоит, как гласит ее предварительная оценка, сравнимо с загородным домом или десятком автомобилей.
Когда после жаркой баталии на торгах аукционист ударил молотком и картина Марка Ротко «Белый центр (Желтый, розовый и лиловый на розовом)» ушла счастливому победителю за 71,7 миллиона долларов, раздались долгие аплодисменты. Что ими чествуют? Нефтяные богатства покупателя? Триумф его эго? Его эстетический вкус? Новую рекордную цену, которая нередко в разы превышает ту, за которую в тот же самый момент в галерее вниз по улице вам готовы продать аналогичную работу? С последним ударом молотка цена и ценность уравниваются и обе они уже записаны в историю искусства.
Посещая музей, коллекционеры вряд ли смогут смотреть на выставленные там произведения иначе как: «Ну, эта стоит примерно пять миллионов, а вон та – десять». На постоянной выставке Ротко в Тейт Модерн мне сказали: «Все представленные в этой комнате работы (девять картин с живописью цветового поля) стоят сегодня треть миллиарда фунтов». Нью-йоркский дилер Арне Глимчер метко назвал происходящее в мире современного искусства шоу талантов в духе «Американского идола». Роберт Сторр, декан Йельской школы искусств и директор Венецианской биеннале 2007 года, говорит, что для музеев оказывается отдельной и непростой задачей «заставить публику позабыть экономическую историю произведения искусства, ведь оно уже покинуло рынок; чем больше внимания фокусируется на том, сколько заплатил за картину музей или спонсор… тем больше шансов, что люди никогда не рассмотрят за ценником самого произведения искусства». Увидев инкрустированный бриллиантами череп – ту самую скульптуру Дэмиена Хёрста «Ради бога» в White Cube – и узнав, что его цена составляет 50 миллионов фунтов, вы уже не сможете преодолеть магического влияния этих цифр, и только цена и останется в вашей памяти, когда позже вы будете рассказывать об этой работе друзьям.
Зайдя в гости к приятелю и увидев на стене его гостиной шелкографию Уорхола «Банка супа Campbell’s с порванной этикеткой»,