– Это был легкий уход, – ответила она. – Он умер во сне. Мы нашли его в постели с таким спокойным лицом, что, казалось, он все еще спит.
Было что-то жутко несправедливое в том, что человек, который на протяжении всей своей жизни причинил другим столько страданий, умер такой достойной смертью. Похититель книг, доверенное лицо Альфреда Розенберга в ШРР, один из тех, кто нес ответственность за разграбление сотен библиотек и частных коллекций в годы Второй мировой войны, скончался во сне после долгой и, насколько нам было известно, благополучной жизни.
И тут я вспомнила кое-что, о чем рассказывал Исаак Вальдерроблес: смерть жены повергла Хербста в глубокую депрессию. Спустя год его дочь умерла от той же болезни.
И ему пришлось все это пережить.
Возможно, судьба все-таки поставила Хербста на место. Наказание запоздало, но в конечном счете настигло его. Долгая жизнь – не синоним счастливой жизни.
– Ему было девяносто девять лет, – добавила медсестра. – Хотела бы и я дожить до такого возраста в такой прекрасной форме. Он соображал лучше, чем многие из подопечных.
Эта фраза меня насторожила. Олег бросил на меня недоверчивый взгляд, давая понять, что тоже все услышал.
– Зять Хербста рассказал нам, что… В общем, что он был не в себе. Нес бессмыслицу и…
– А ему-то откуда знать? За все те годы, что он здесь провел, он ни разу его не навестил.
Эта деталь все проясняла и подтверждала то, о чем я и так подозревала: Вальдерроблес избавился от старика, чтобы завладеть его имуществом, словно тот был для него не более чем обузой. Отправив Хербста в приют, он распродал его вещи в отчаянной попытке поправить свое пошатнувшееся финансовое положение.
В этот момент за стеклянной перегородкой появилась группа стариков. Соле уперла руки в бока.
– Простите, но у меня много работы.
У нас еще оставались вопросы, но эта женщина, похоже, не желала уделить нам больше ни минуты, так что мы направились к двери, ведущей к выходу. Соле шла за нами, почти наступая нам на пятки. Мне показалось, что она не просто сопровождала нас, а скорее хотела убедиться, что мы по пути не побеспокоим кого-нибудь из постояльцев пансионата.
– Вы сказали, у него здесь не появилось ни одного друга? – в отчаянии спросила я. – Ну, не знаю, кого-нибудь, кому он мог доверять или с кем время от времени разговаривал.
– Хербст никому не доверял, – повторила она. – Даже мне и моим коллегам. Общался он только со своим внуком.
Эта, казалось бы, непримечательная фраза резко перевернула все с ног на голову. Вздрогнув, Олег повернулся к медсестре.
– У него был внук? – спросил он.
Распахнув дверь, Соле придержала ее, но Олег отказался переступать порог и пристально посмотрел на медсестру, глядя на нее достаточно долго, чтобы она поняла, что он не собирается никуда уходить, пока не получит ответа. Поколебавшись, женщина издала шумный неодобрительный вздох.
– Он навещал его примерно раз в неделю. Приносил ему книги, и они часами разговаривали, часто – по-немецки. Я в этом уверена, потому что один мой коллега узнал несколько слов на этом языке.
Быть того не могло. Разве Вальдерроблес не говорил, что у Хербста не было детей? Он нас обманул, и некоторые из теорий, от которых я уже успела отказаться, стали снова стремительно складываться у меня в голове. Наличие предполагаемого внука все меняло. А то, что у них со стариком еще и были такие близкие отношения, звучало логично и многое объясняло. Неужели речь шла о Стратосе?
– На самом деле, хотя на сто процентов утверждать не могу, думаю, что Хербст даже изменил свое завещание, чтобы все досталось этому парню.
Все. И особняк на Немецком пляже, и колоссальная библиотека, и кто знает что еще. Олег, теперь представлявший собой живое воплощение нервозности, в нетерпении теребил руки.
– Приятный молодой человек. – Казалось, медсестра погрузилась в воспоминания. – Высокий, как вы. Он приходил каждую неделю, гулял вместе со своим дедушкой и приносил ему старые книги, которые старик с восторгом рассматривал. Иногда он брал его с собой позавтракать или пообедать, или просто прогуляться. У них были довольно близкие отношения.
Теперь у меня почти не оставалось сомнений по поводу личности внука Хербста: это был тот самый человек, напавший на меня прошлым вечером, вступивший в схватку с Ченчо и, возможно, лишь возможно, убивший Хуана Мануэля, Марселя Дюбуа, Энри и Себастьяна Финстервальдера.
– Приятно наблюдать, когда кто-то с таким уважением относится к своим старикам, – продолжала Соле. – Это редкость, знаете ли. Достигнув определенного возраста, дедушка и бабушка чаще всего становятся обузой для своих внуков.
Она говорила о Стратосе с благоговением, что начинало действовать мне на нервы. Если бы эта женщина знала, на что способен этот тип, то не относилась бы к нему с таким уважением.
– Вы не знаете, где мы могли бы его найти? – поинтересовалась я.
Медсестра взглянула на меня, наморщив лоб, как будто я спросила ее, какой размер нижнего белья она носит. Задумавшись, она, судя по всему, решила: чтобы ответить на этот вопрос, нет ничего плохого.
– Он был очень скрытным, и я едва ли перекинулась с ним парой фраз, – ответила она. – Единственное, что я знаю, это то, что мне однажды рассказал сам Хербст: что его внук жил у него в доме на Немецком пляже.
70
В отель я возвращалась как в тумане. Неудивительно, ведь медсестра только что дала нам явную зацепку к разгадке личности Стратоса.
– Значит, внук Хербста, – размышлял Олег. – Так почему же Вальдерроблес нам о нем не рассказал?
– Мне кажется, он хотел заполучить экземпляр «Испанского Парнаса» так, чтобы тот об этом не узнал, а потом продать его без лишних объяснений.
– Но это бессмысленно, Грета. Мы ведь были у него дома, и там не было никаких признаков существования сына.
Это ничего не значило. Стратос вполне мог прятаться на верхних этажах особняка, пока мы вели беседу с его отцом, и подслушивать все, о чем мы говорили, хотя мне было трудно в это поверить. Если бы мы оказались в его власти, то я очень сомневаюсь, что он позволил бы нам так легко сбежать.
– Олег, ты слышал, что сказала та женщина? Что Стратос приносил Хербсту старые книги. Готова поспорить на что угодно, что он пытался вернуть коллекцию, от которой тот избавился, когда уехал из Польши. Как минимум самые ценные экземпляры. Каждый раз, как какая-нибудь из этих книг появлялась на рынке, он покупал ее за