— Сегодня у тебя в шесть, — ответила она шепотом, но ей показалось, что сейчас ее слышал весь мир.
— Окей, — произнес доктор Беннет. — И одень бордовый костюм.
Она положила трубку, желая, чтобы этого разговора никогда не было.
Поздним вечером, когда городские часы пробили полночь, она сидела в кресле и допивала остатки вина. Как врач, она могла посоветовать себе игнорировать желания напиться, но как человек, которому нужна поддержка, подносила бокал к губам. Ей хотелось отвлечься, поэтому она решила мысленно вернуться в то место, от которого еще вчера бежала. Для этого Роуз решила прослушать запись.
Она сделала несколько заметок, записывая все то, что произносил Натан. Фразы были лишь маленькой частью из того, что происходило у него внутри.
Когда запись стала подходить к месту, что было для нее неприятно, она вжалась в одеяло еще сильнее, словно подобное могло повториться. На пленке слышно, как двое отчаянно борются. Она узнала свое тяжелое дыхание и нажала на стоп. Затем немного посидела и вскрыла новую бутылку вина.
Какой бы выбор она сделала, будь у нее возможность вернуться в свой кабинет, где Натан, который показался ей слишком взрослым, беззаботно болтал о всем, что спрашивала его Роуз. Почему она вообще решила в тот момент, что мальчику нужно лечение? Разве странный рисунок стал поводом, для утвердительного ответа.
Она знала, что нет. Все это была лишь формальность, которую она была обязана соблюсти. Роуз увидела в глазах мальчика страх, который засел у него глубоко внутри. И он словно пожирал Натана, забирая ту лучшую часть, что держалась в нем. Он питался им, присосавшись как червь и кто знает, что произойдет, когда страх насытится. Останется ли мальчик полноценным хозяином своего тела или же оно вытеснит его как ненужный орган. И уже теперь, она хорошо понимала, кто скрывался за этим страхом.
Роуз надавила указательным пальцем на кнопку с треугольником, ощущая себя человеком, что подписал смертный приговор. Звуки записи заставили снова пережить встречу с неизвестным. Только под новым углом. Многое, из того, что не слышала Роуз тогда, борясь за собственную жизнь, представало теперь в ином свете. Диктофон прекрасно улавливал каждый шорох, дыхание, шепот.
Среди всего хаоса, что звучал сейчас на пленке, она выделила для себя один и тот же голос. Кажется, он обращался к ней.
От этого ей становилось не по себе, но вино все же сделало свое дело, и она переживала теперь все эти чувства так, будто наблюдала со стороны.
—Ты не заберешь его у нас, Роуз!
Звуки борьбы. Отчаянный хрип.
—Каково тебе сдохнуть на глазах у мальчика, Роуз? Кажется, ты была плохим врачом, очень плохим!
Затем она услышала свой собственный голос, который прозвучал с надрывом:
—Помоги мне!
Она и правда попросила мальчика о помощи, но только помог ей кто-то другой.
Кто-то зрелый и знающий как укротить эти существа. Будто мальчик был порталом, через который выходили все эти мерзости.
Тот же мужской голос звучал на неизвестном ей языке, после слов которого, все прекратилось, вместе с записью. Дальше была чистая кассета.
Ей вдруг стала приходить на ум совсем абсурдная мысль, еще совсем сырая, как не пропекшийся торт. И нужно довести его до ума. И не только приготовить, но поместить в красивую подарочную упаковку, чтобы она наконец могла ее ясно озвучить. Со всеми доказательствами, хотя бы для себя. Потому что мозг все еще не воспринимал происходящее как что-то реально существующее.
Что если мальчик — это ходячая дверь в другой мир, который имеет место быть, ровно, как и наш?
Она рассмеялась, представляя, что если бы на третьем курсе ей сказали, что она будет верить в подобную чушь, то скорее всего бы посоветовала обратиться к врачу.
Но ведь она сама все видела и слышала. Его «провалы», как называла теперь их и Роуз, это путешествия по ту сторону. И вряд ли проделки воображения. Не могла фантазия Натана, выплюнуть на свет, то, что накинулось на нее. И также как и тот, кто спас ее и защищает мальчика, видимо знает о существовании обоих миров. Это не фильм ужасов, где неведомые существа преследуют людей по непонятной причине. У них должен быть мотив, ради которого они прорываются через его маленькое сознание.
Она мыслила отстраненно, не как врач, а как человек свободных убеждений. Потому что только так ей удавалось соединить между собой две непохожий между собой части одного целого. И если в этом вопросе не существует научного объяснение, то скорее ей нужно искать в более ненаучной среде. И ей нужно поторопиться, потому что, если теория верна, мальчику угрожает опасность.
Как только будильник прозвенел, Роуз наскоро собралась, захватив с собой блокнот. На улице стоял туман, не смотря на довольно сухой климат, привычный для этих мест. Начиная с сентября и по самый конец года, здесь творилась прямо-таки аномалия. Едва длительные ливни заканчивались, как им на смену приходил сильный ветер, который сменял туман, окутывающий город по самые крыши домов. В такую пору надо быть особо внимательным при переходе через дорогу.
Роуз шагала через улицу Эдварда Смита, названную в честь первого мэра города, которая являлась центральной. От нее со временем строились уже все остальные, какая-то часть города на вершине, например, как та, где стоял полицейский участок, а другая уходила вниз. Она направлялась в единственное место, где мирно уживались между собой такие точные науки как математика и химия, с более абстрактным понятием, вроде мифов и сказаний.
Этим местом являлась городская библиотека, в которой нередко пропадала Роуз в свое свободное время, которого у нее не так много. Уэллстон по праву славился своей коллекцией ценных и порой редких книг и что не говори, а здание под библиотеку они выбрали по истине впечатляющее. Портик с фронтоном и колоннами, Роуз немного знакома с древнегреческой архитектурой, встречали будущего читателя величественным безмолвием. За ними следовала высокая дверь, уже более современного стиля. Она впервые очутилась здесь в утреннее время и с интересом оглядела зал с рядами полок, уставленными таким бесчисленным количеством книг разных времен и эпох, что не хватит и десятка жизней, чтобы все это прочесть.
— Мисс Грейсон, вас давно не было.
Она вздрогнула, словно забыла о существовании кого-то