– Да, рена. Верьте, я вам очень благодарна.
Глаза у новой жилички были красивые, яркие. Увы – только глаза. Смуглая, не слишком чистая кожа, темные волосы, криво подстриженные и не мытые с дороги, сутулость и забитость ей очарования не добавляли. Так что рена Шафф и злиться не стала.
Ну… было это у нее, было! Не нравились ей слишком красивые, яркие и самоуверенные девушки, и кому бы они нравились? У нее возраст, а тут бегает… всякое! Где справедливость? Она и в семнадцать-то красотой похвастаться не могла, а уж сейчас и вовсе обидно было.
А может, обида шла еще с тех времен, когда она обнаружила, что ее супруг регулярно посещает бордель? Или когда он, напившись, высказал супруге, что женился на ней только из-за денег…
Сейчас уже и не упомнить, но почему-то засело в голове у Астрид, что, будь она симпатичнее, жизнь ее сложилась бы куда как лучше. И к симпатичным девушкам и женщинам она относилась с ревнивой завистью. Старалась не показывать вида, но злилась, сидело это внутри как заноза, раздражало, ныло! Вот почему им?
Почему не мне?
Что за гадское распределение подарков судьбы?!
Судьба отвечать не торопилась. Так и жила себе рена Шафф: где-то ругалась, где-то тосковала, но Элисон у нее грустных мыслей не вызывала. Даже если девушка умоется и отъестся, красоткой она не будет. Такая же серая мышка, как и Астрид, только у Асти в свое время хоть деньги были, а у Элисон и того нет. Тяжело девушке придется в жизни, еще намается.
– Пойдемте, рента, я покажу вам вашу комнату.
* * *
Пока две женщины поднимались по лестнице, Астрид вводила новую жиличку в курс дела.
– Всего в доме сейчас шесть жильцов, вместе с вами. Рент Матиас Фрей – музыкант, он играет в нашем городском оркестре. Рент Элиас Ризен. Бухгалтер на шахте.
– Шахте, рена?
– Вы ничего не знаете о Левенсберге, рента?
Девушка качнула головой.
– Я узнала о распределении в последний момент, а потом мне надо было очень много всего сделать. К сожалению, я уже не смогла посетить библиотеку. Когда мы сдаем студенческий билет, мы лишаемся права доступа к ресурсам института.
Это рена Шафф понимала. Левенсберг – самая окраина Эллары, сюда добраться можно, но сложно. Грузовые-то поезда ходят, а вот транспортные, пассажирские – нечасто.
И в газетах о нем не пишут, и ничем он сильно не прославлен, кроме пары фактов, но те были ТАК давно, что о них и сами горожане едва вспоминают. О них только лев на гербе напоминает да пара мемориальных табличек.
– Я вам потом расскажу о городе, рента. Итак, рент и рена Штребель. Элиас и Анна Штребель. Они уже в годах, ей полезен горный воздух, и они решили приехать сюда, поселиться. Сдали свой дом и живут на вырученные за него деньги. И рента Изабелла Бак. Швея. Я вас познакомлю со всеми завтра, с утра.
– Я буду вам очень благодарна, рена Шафф.
– А вот и ваша комната.
Мансарда была невелика, но производила приятное впечатление. Скошенная крыша не сильно мешала, да и не такой высокий рост у девушки. Комната была поделена на две зоны, в одной, у окна, шкаф, стол и стул, в другой кровать. Больше там ничего не помещалось. Окно было одно, но большое.
– Очень уютно, рена Шафф. И покрывало такое красивое.
Покрывало собирала сама рена Шафф, так что комплимент пришелся ей по душе. Лоскутное шитье – вот что выручает хозяйку в тяжелые времена. Оттуда клок, отсюда – и готово уже покрывало. Или коврик, или скатерть, накидка на кресло – да много чего можно придумать! Обидно же, старая, но еще хорошая вещь, а ее на тряпки или на помойку! Хозяйственная женщина такого не допустит[3].
– Да, я его почти два месяца делала, – невольно похвалилась Астрид.
– Рена, вы это сами? Правда?
И такое детское удивление было в голосе девушки. Астрид невольно улыбнулась.
– Конечно.
– Рена… а вы не могли бы меня научить… конечно, я заплачу. Пожалуйста?
И взгляд был такой умоляющий. Она не врала, не подлизывалась, ей просто… хотелось? Астрид кивнула.
– Поучу. Начните работать, рента, появится время, и я вас поучу.
– Спасибо огромное!
Улыбка сделала девушку почти хорошенькой, но сейчас Астрид не испытала ревности или раздражения. Ладно уж, поучит она дуреху… понятно же все! Ну кто там может выйти из общежития? Какой великий специалист? Небось и по хозяйству управляться не умеет, и не знает ничего… так?
Рена Шафф получила подтверждение сразу же.
– Да. Нас кормили в столовой, а я старалась много учиться. Диплом для меня был важнее всего, я надеялась, что потом у меня будет время научиться.
– Вот тут и поучишься. Небось муж неумехе спасибо не скажет за грязь в доме, драные рубашки да тухлую рыбу на столе.
Девушка словно съежилась, ссутулилась.
– Я… вряд ли я выйду замуж, рена.
Астрид махнула рукой.
Она и сама отлично понимала многие вещи. Брак – дело такое, либо выгоду ищут, либо любовь, только о первом тут речи не идет, а любовь…
Ага, некоторые готовы тебе в чем хочешь клясться, только вот обман все это, подлость!
– Может, и не выйдешь. – А чего врать-то? Вроде и девчонка неглупая. – Но не век же тебе по чужим углам скитаться, рано или поздно свой будет. Я смотрю, ты девочка неглупая, заработать сможешь, а в своем доме много чего уметь надо.
– Да, рена Шафф.
– Отдыхай, рента. Я тебе сейчас чай принесу и хлеба с сыром. Ты горячие бутерброды ешь?
А то не видно, какие у девчонки глаза голодные! Кто ее там кормил, в поезде? А может, и раньше поесть не успела?
– Я все ем, рена, спасибо огромное! Сколько я буду должна? – Девушка уже выложила четыре ассигнации на стол, и Астрид хозяйственно прибрала их в карман.
– Ладно уж! Считай за сегодняшний завтрак.
– Благодарю вас, рена Шафф.
Астрид кивнула и вышла за дверь.
Не говорить же девочке, что хлеб вчерашний, а сыр начал с одного краешка плесневеть. А вот она его сейчас в печи подогреет, благо та горячая, и отнесет. И заодно посмотрит, что у новой жилички с вещами. Вещи-то – они о своем человеке куда как вернее скажут, чем язык. Человек – существо лживое, а одежда молчит, у нее языка нет.
* * *
Все верно, когда рена Шафф поднялась в мансарду, новая жиличка как раз развешивала свои вещи.
М-да.
Казенный дом,