– Тебе повезло, что у Кимберли есть сердце, – выплевывает Киллиан, поднимаясь на ноги. – Если бы не она, я бы давно прикончил тебя.
Кэш пытается вырваться, но шериф придавливает его в землю лицом и сцепляет обе руки наручниками.
– Успокойся! – цедит сквозь зубы Малькольм. – Это для твоего же блага. Пока ты не наделал еще больше глупостей.
– Ты полгода скрывал от нее правду! – рявкает Киллиан. – Пришло время ей все узнать.
Каждая мышца в теле содрогается. Все внутри меня рвется броситься к Кэшу, и в этот момент за спиной раздается мой голос.
– Голди, открой глаза.
Повернувшись, я вижу, как на экране макбука автоматически воспроизводится следующее видео. На нем Голди поднимается с собачьего лежака и идет ко мне, активно виляя хвостом. В кадр попадает моя рука, которой я глажу его по голове и тихонько посмеиваюсь.
– Нам пора завтракать, – весело сообщаю я.
Фокус смещается, и я продолжаю снимать, как мы выходим из спальни. Голди бежит передо мной. Мы спускаемся по лестнице, и на записи появляется просторный дом, залитый солнечным светом. Его интерьер в светлых и постельных тонах, поразительно стильный и утонченный. Из огромных окон открывается вид на сад и бассейн.
Я спускаюсь, оказавшись в холле. Из стеклянных парадных дверей видна подъездная дорожка, на которой припаркована спортивная черная машина. Голди убегает и скрывается за углом, но я останавливаюсь и снимаю букет розовых пионов.
– Доброе утро, Рене, – раздается мужской голос.
На видео я прохожу дальше, и в кадр попадает мужчина, сидящий за обеденным столом. Он читает газету, поднимает на меня взгляд, и я судорожно сглатываю.
Я видела его.
Он приходил ко мне в больницу и говорил, что когда-то мы жили в Мельбурне. И я называла его…
– Доброе утро, пап, – звучит за кадром мой голос.
Меня бросает в жар, а потом в холод. Я ставлю видео на паузу и замираю. Поднимаю руки и тру ими виски. Я не в состоянии произнести ни единого слова, но внутри мысленно кричу и ору, как безумная.
Все звуки, цвета и свет тускнеют, скручиваясь в одну сумасшедшую спираль из образов, которые я не могу сложить воедино.
Мельбурн… Тринити-Колледж… Голди… Парень, целующий меня… Мужчина, которого я называю отцом…
ЧТО ПРОИЗОШЛО ЗА ЭТИ ТРИ ГОДА?
Я поворачиваюсь и смотрю на Киллиана. Он вытирает кровь с нижней губы.
– Я видела парня в своих воспоминаниях и сегодня увидела его на видео, – говорю я, пробегаясь взглядом по людям в костюмах. – Кто он? Почему его нет среди вас?
– Его звали Найл Морган, – коротко отвечает Киллиан.
– Почему ты говоришь о нем в прошедшем времени?
В глазах Киллиан мелькает нечто темное.
– Вы должны были пожениться. За неделю до свадьбы случилось несчастье. Он умер, – Киллиан переводит на Кэша убийственный взгляд. – Спустя время в твоей жизни появился он.
Кэш отвечает ему смертельным взглядом.
Я опускаю голову и прислушиваюсь к своему внутреннему голосу.
У меня был жених.
Он умер.
Я пытаюсь ухватиться за какую-либо эмоцию. Скорбь. Тоска. Отчаяние.
Но ничего из этого я не испытываю. Я не помню о Найле. И все мои эмоции словно отключили от источника энергии. Мое сердце лихорадочно бьется в груди не из-за него.
– Я точно помню своего отца, – я указываю на макбук. – Почему на видео я называю папой этого мужчину? Кто он? Как я оказалась в этом доме?
Киллиан пристально смотрит мне в глаза.
– Его имя Фрэнк Гросс, – отвечает он. – В тот самый день, когда я направил на тебя пистолет, ты спасла ему жизнь. Ты не была обязана этого делать. Тебя могли убить, и у тебя появился шанс избежать смерти. Но ты выбрала остаться и не позволить ему умереть.
Мой пульс пропускает следующий удар сердца. Оно бьется так отчаянно и быстро, что мне становится больно. Я поднимаю руку и опускаю ее на грудь. В голове продолжают крутиться мысли, я пытаюсь хоть что-то воссоздать в своей памяти.
Но ничего не выходит.
– Когда Фрэнк пришел в себя, первое что он сказал – привести тебя к нему, – продолжает Киллиан. – Он велел, чтобы я дал тебе все, о чем вы договаривались. И отвез тебя туда, куда ты пожелаешь. Но ты сказала, что тебя все предали, и тебе некуда идти. Именно так ты оказалась в нашей семье. Через какое-то время ты стала называть Фрэнка отцом, а меня братом. Ты решила покончить со всем своим прошлым и сама выбрала себе новое имя. Рене Гросс.
Рене Гросс.
Я пытаюсь успокоить дыхание, не в силах поверить в то, что сказал Киллиан. Такое ощущение, что я жила все это время за глухими высокими стенами, и они рухнули только сейчас.
Спираль из образов продолжает крутиться, медленно расставляя все по местам.
«При вас было обнаружено водительское удостоверение с вашей фотографией на имя Рене Гросс. Эти права были выданы в Австралии», – звучит голос доктора.
«Я люблю тебя», – парень из воспоминания смотрит на меня с пассажирского сиденья, когда я проезжаю дорожный указатель с надписью Мельбурн.
«Твоему отцу насрать на тебя. Этот ублюдок похоронил тебя три года назад», – проносятся в голове слова Кэша.
Внезапно все, что сказал Киллиан, кажется мне реальным и правдивым. Я знаю, что мне предстоит узнать о себе еще больше. Но я уверена, что тот человек, который раньше казался мне опасным и угрожающим, поможет во всем разобраться.
– Сейчас нашему отцу плохо, – говорит Киллиан. – После твоего исчезновения у него начались проблемы со здоровьем. Две недели назад у него случился инфаркт. Было проведена экстренная операция, и его удалось спасти. Но через три дня назначена повторная операция. Фрэнк хочет попросить у тебя прощения. Он считает себя виновным в том, что произошло. Он считает, что слишком сильно давил на тебя, и, если бы не он, ты бы не оказалась и не выбежала в тот день из здания суда.
– Что произошло в тот день? – непонимающе спрашиваю я. – Почему я оказалась в суде?
Киллиан поворачивается и смотрит на Кэша.
– Неужели у тебя не хватило смелости признаться даже в этом? – Киллиан качает головой, в его голосе сквозит отвращение.
– В чем он должен признаться? – я перевожу недоуменный взгляд с Киллиана на Кэша.
Киллиан тяжело вздыхает.
– Открой кейс, Кимберли. В нем ответ на твой вопрос.
Грейс отдает сумку, и я расстегиваю молнию. Внутри лежат документы, и моя рука нерешительно застывает в воздухе. Но затем я быстро достаю их наружу.
Мне нужна правда, какой бы страшной она не была.
Я