— Не забрал бы, — покачал головой Директор. — И это ерунда — я хочу поговорить о другом.
— КГБ, — понял Жириновский. — Орлов, я по его холёному лицу вижу — тот ещё мерзавец! Карьерист, опытный подсиживатель, ещё и, наверное, на хорошем счету в партячейке! Ему нельзя доверять, Палыч!
— О доверии не идёт даже речи, — улыбнулся ему Директор. — Я хочу установить с ним взаимовыгодное сотрудничество.
— Баш на баш, да? — оскалился Жириновский. — Как с твоими подчинёнными? Напомнить тебе, недоумок, чем это закончилось в последний раз, а? Чего ты лыбишься, как клещ на заднице⁈
— Да ничего, — продолжил улыбаться Директор.
— Развёл там у себя наркокартель Медельин, Эскобар недоделанный! — начал орать Владимир Вольфович. — Круговая порука у него! «Каждый получает свою долю из внебюджетных средств» — фантазёр!
Это неотделимая часть построенной им системы — ему не нужно было много денег, чтобы жить. Приличная машина, приличное жильё — он купил это на честно заработанные деньги. Но школа привлекала и приносила куда больше средств, чем он мог освоить, а просто оставить их лежать он не мог. И тогда он использовал их, чтобы привлечь лучший персонал из доступных на рынке труда. У него в школе и так были самые высокие зарплаты, а потом он начал давать официальные ежемесячные премии, чтобы довольно дёшево покупать лояльность сотрудников.
Его завучей пытались переманивать, даже учителям предлагали щедрые, по меркам отрасли, зарплаты и условия, но от него не уходил никто, потому что никто не мог дать столько, сколько давал он. И это обстоятельство позволяло ему точно контролировать все процессы, ведь все были с ним «повязаны». Официально, законно, но повязаны…
— Школу надо было улучшать, а не покупать лояльность персонала! — продолжил вещать Жириновский. — Кто за тебя встал, когда ты рухнул с инсультом⁈ Вот кто⁈ Да никто! Всем было плевать!
Он ремонтировал и совершенствовал здание школы из бюджетных средств — их выделялось в избытке, потому что его школа стабильно находилась на 219-м месте в рейтинге лучших школ Российской Федерации. К тому же, было достаточно меценатов, жертвующих школе солидные средства — к техническому оснащению вопросов не было никогда.
— Никто просто не успел среагировать, — парировал это Директор. — Я слишком быстро… умер.
— Да никто бы не пришёл! — выкрикнул Владимир Вольфович. — Разве что на похороны твои…
— Мне всё равно — мои похороны не имеют ко мне никакого отношения, — усмехнулся Директор. — По существу претензии будут или ты это на волне «прожитых» воспоминаний на меня нападаешь?
— Нет к тебе никаких вопросов, пока что, — ответил Жириновский. — Но мне не нравится процесс «синтеза» — я теряю себя! И чувствую, как ты, бессовестный и подонок, тоже теряешь себя! Так нельзя жить — это не жизнь!
— Нам придётся дойти до конца, — вздохнул Директор с сожалением. — Иначе нельзя, Володя.
— Да иди ты… — замахнулся Жириновский в зеркале кулаком. — … работать!
Впереди, и вправду, ещё много работы, поэтому Директор вернулся в кабинет и вновь включился в трудовой процесс.
Сегодня у него срочный перевод данных радиоперехвата — такое кому попало не поручают, а Директор уже на хорошем счету у командования.
Это укрепляет его позиции в штабе, чем он очень доволен.
Помимо прямых обязанностей, он систематически захаживает в политуправление, где у него уже есть несколько приятелей — через них он рассчитывает протолкнуть парочку полезных инициатив, в будущем.
Политотделом штаба руководит заместитель командующего 40-й армией по политической работе, генерал-майор Овчинников — к нему у Директора доступа нет, потому что не того полёта птица, но всё может измениться в будущем.
Переведя все девятнадцать документов, в которых моджахеды переговаривались между собой в Панджшерском ущелье, о разных вещах, вроде переброски грузов или ротации, Директор заполнил журнал и подписал каждый перевод. Их нужно передать заместителю начальника бюро переводов, капитану Дядченко, а тот уже передаст майору Мажуге.
В качестве его переводов они уже удостоверились — он не ленится и пишет подробные пояснения, если обнаруживает двусмысленности, вызванные отсутствием контекста или малограмотностью говорившего.
Положив переводы в папку, он взял её и направился к заму Мажуги.
— Старший лейтенант Жириновский! — увидел его майор Орлов. — Тебя-то я и ищу!
Одет он в «х/б» без знаков различия, импортные кроссовки, а также армейскую панаму песочного цвета. Облик ничем не примечательный — таких тут ходит много.
— Здравия желаю, товарищ майор, — выполнил Директор воинское приветствие.
— Вольно, — махнул рукой КГБшник. — Работа для тебя есть…
— Я отнесу переводы командиру? — спросил Директор.
— Конечно, — кивнул Орлов.
Капитана Дядченко не оказалось на месте, поэтому Директору пришлось оставить папку на столе.
— Что за работа? — спросил Директор, вернувшись к ожидающему его у кабинета Орлову.
— Нужно съездить в славный городок Бараки Барак и перевести нам слова одного замечательного человека, — ответил Геннадий. — Идём.
Снаружи их уже ждал ХАДовский УАЗ.
Орлов закурил.
— Как работается? — спросил он.
С ними в машине только водитель, но он от ХАД и, судя по всему, не говорит по-русски.
— Приемлемо, — ответил Директор. — Бывает, ставят нереальные сроки, чуть ли не по полчаса на объёмный текст, но такое случается редко.
— Война… — философским тоном произнёс Геннадий. — Дома как?
— Неплохо, — улыбнулся Директор. — Жена писала, что сын подрался в школе — друга его обижал один хулиган.
— Боец! — усмехнулся Орлов. — Это хорошо — сейчас стране нужны бойцы…
— А у тебя есть семья? — поинтересовался Директор.
— Да, жена, — кивнул он. — В Горьком, ждёт меня. Сын родился — Володей назвали, кстати.
Директор улыбнулся.
— Что будешь делать, когда «замолишь грешок» и вернёшься? — спросил Орлов.
— Планов громадьё, — признался Директор. — Но всё зависит от того, как здесь служба пойдёт.
— Если военную карьеру делать собрался, то на многое не рассчитывай, — предупредил его Геннадий. — Это здесь всё понятно, а вот там… Там свои люди всем заправляют и к «афганцам» относятся, мягко говоря, не хорошо.
— Посмотрим, как будет, — пожал плечами Директор. — Да и в войска я не собираюсь — есть и альтернативные пути.
— Я бы далеко не планировал, — посоветовал ему Орлов. — Война, всё-таки.