Не размыкая объятий, владыка толкнул одной рукой дверь. Мы не вошли, а ввалились в покои… и замерли на пороге в абсолютном обалдении.
На диване, сложив ногу на ногу, в компании моего пересмешника восседал Январин Лунецкий! С ополовиненной бутылкой бренди в руке. На полу валялись изорванные листы бумаги.
– Виталия, ты где была? – заплетающимся языком протянул он и сощурился в нашу сторону. – Ты мужика, что ли, притащила? А я ждал тебя, чтобы душу излить!
И Январин был в доску пьян.
– Излить! – восторженно встопорщив уши, передразнил пересмешник.
– Твой художник, – прокомментировал Эсхард и вкрадчиво натянул мне на оголенное плечо сползший рукав.
– С бренди, – со вздохом согласилась я.
Видимо, отказ любимой музы поразил Яна настолько, что он не слег после портального перехода. Почему именно сегодня его не накрыло? Какая чудовищная нелепость!
– Ох, да ты с владыкой! – наконец рассмотрел художник и махнул рукой. – Владыка, ты вовремя! Поговорим о бренности бытия и жестокости женщин! Прекраснейшая Данри меня вообще всего отвергла. Полностью! А Илайс, зараза, перешел на чай! Даже бренди разделить в этот черный час не с кем.
– Не с кем! – жалобно протянула маленькая бестия.
– Понимаешь, брат? – ткнул в его сторону художник бутылкой.
– Брат, – согласился пересмешник.
– Ты меня понимаешь, – всхлипнул Ян, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
– Давно вы ведете этот содержательный диалог? – скрестив руки на груди, сухо поинтересовалась я.
– Сначала мы сочиняли грустные стихи, – пояснил он.
– Ты же художник! – напомнила я.
– А художники, что ли, не могут писать стихов? – возмутился он, поднял бутылку над головой, видимо, пытаясь продекламировать что-нибудь из собственных сочинений, но не нарыл в голове ни строчки. – Нет, не помню. Хорошо там написал…
Он свесился с дивана, потянулся за одним из разодранных клочков бумаги и навернулся на пол. Бутылка откатилась на пару шагов, из горлышка выплеснулось бренди. Ян затих.
– Он шею свернул? – Я бросилась к художнику.
Доскакать не успела. С пола понесся громкий храп. Пересмешник прижал уши к башке и обвернулся хвостом, словно пытаясь спрятаться.
– Теперь у нас есть пьяный художник, – вздохнула я и посмотрела на растянутого штабелем Яна, представляющего собой храпящее худое тело.
– И неплохой бренди, – принюхавшись к поднятой бутылке, прокомментировал Эсхард.
Вручив бренди мне, он легко поднял Яна, позволив бессознательному страдальцу повиснуть на крепком драконьем плече.
– Я сейчас вызову слуг, они его отведут… отнесут в комнату, – быстро проговорила я. – Ты не должен его никуда тащить.
Эсхард одарил меня таким выразительным взглядом, что спорить перехотелось.
– Куда его поселили? – спросил он, продвигаясь к двери.
Художник что-то бубнил под нос, с трудом передвигая нетвердые ноги. Пожалуй, ничего нелепее, чем владыка, бортующий пьяного парня в кровать, со мной в жизни не происходило. Клянусь, Ян переплюнул даже ректорского сына!
– Понятия не имею, – призналась я и возмутилась, когда Эсхард неодобрительно покачал головой: – Я к нему ни разу не ходила. Ты ведь его не потащишь к себе в башню?
– Спокойной ночи, Виталия, – отозвался он, выволакивая Яна в коридор, и хмыкнул: – Бренди припрячь.
– Ты еще шутить можешь! – проворчала я.
Ночью я спала в компании пересмешника. Мелкий развалился на подушке. Уши от радости светились так ярко, словно горел ночник.
– Потуши фонарь! – цыкнула я и накинула на него одеяло.
Ранним утром, пока дворец только-только просыпался от дремы, я вышла на балкон. Ночные огни уже погасили слуги, но снаружи по-прежнему царили полупрозрачные сумерки. Воздух был прохладным. На острове Вариби, куда не доходило теплое подводное течение Тихого моря, природа мгновенно сдалась осеннему увяданию. Никакой стойкости! Впитала угасание, как ядовитое снадобье, и величественно погружалась в неизбежный летаргический сон.
В Хайдесе осень по-прежнему едва слышно кралась на цыпочках, почти незаметно изменяя пейзажи. Вкрадчивыми рыжими мазками она разукрашивала морщины на горных склонах. Намекала о своем присутствии острым холодом ночью, сизой дымкой – в предрассветные часы, пожухлыми листьями, незнамо откуда принесенными на балкон. Легкий ветер гонял их по полу, пока я приближалась к балюстраде.
Вчера горничные рассказали радостную весть: утро во дворце снова светлое, доброе и дивное. Парней вернули на внутренний двор! И я вовсе не на них собиралась глазеть, а вдохновляться прекрасным.
Посреди двора, скрестив руки на груди, стоял Эсхард в удобной одежде, предназначенной для активного движения. Тонкая ткань натянулась на сильных плечах. Медные волосы были небрежно завязаны на макушке. Вид и впрямь радовал.
Словно услышав мои шаги, а может, действительно их различив, он поднял голову. Мы встретились глазами, и под ложечкой засосало. Думала, что лучше отряда атлетически сложенных парней по утрам ничего еще не придумали, но мне просто не предлагали полюбоваться на владыку.
– Занимаешься дыхательной гимнастикой? – спросила я, и голос прозвучал в тишине так, словно мы сидели в колодце.
– Тебя жду. – Он улыбнулся.
– Хотел пожелать доброго утра?
– Когда ты в последний раз тренировалась, госпожа бестиолог? – спросил он.
В точку попал!
– Планирую начать с понедельника, – отказалась я.
– Хорошее решение, – согласился он и кивнул: – Спускайся. Сделаем вид, что сегодня понедельник.
Вниз вела узкая винтовая лестница, по раннему часу утопленная в полумрак, и пришлось преодолеть множество высоких ступенек. Я впервые оказалась на внутреннем дворе. Эсхард ждал меня с двумя тренировочными шестами в руках.
– Мне просто любопытно, что ты делал бы, не приди я сегодня насладиться видами Хайдеса? – с насмешкой спросила я, забирая у него шест.
Тренировочное оружие, несмотря на небольшую длину, оказалось неожиданно тяжелым.
– Мы оба знаем, что по утрам ты сюда приходила не ради горных видов, – усмехнулся владыка.
– Было крайне невежливо сознательно лишить меня этого развлечения, – пожурила я и повела плечами. – Надо бы сначала размяться…
Секундой позже неуловимым движением он шлепнул меня шестом по месту чуть пониже поясницы. Удара я не ожидала и, прямо сказать, возмутилась:
– Ты что, меня шлепнул? Без предупреждения? Где твои манеры, владыка?
Эсхард ухмыльнулся и отошел на некоторое расстояние.
– Разминаюсь, как ты посоветовала.
– Владыка Нордвей, ты будешь выглядеть нелепо, когда окажешься на лопатках, – предупредила я, мысленно прикидывая, как лучше начать атаку.
– Докажи, – подначил он.
Я сделала резкий выпад, целясь ему живот. Удар Эсхард легко блокировал. И мы запорхали по плиткам под ногами. Владыка вел поединок даже не вполсилы, двигался плавно и элегантно. У него не сбилось дыхание, я глотала воздух ртом, а в висках стучала кровь. Моя коса давно растрепалась, из его перевязи не выпало ни одной пряди.
На самом деле бестиологов учат не нападать, а по большей части защищаться и уходить от лап магических тварей.