Лемнер нашёл президента Блумбо под столом кабинета. На столе стояли золотой слон, золотые телефоны, лежал золотой пистолет. Выволок Блумбо за шиворот и поставил среди позолоченных шкафов и кресел под хрустальной люстрой.
— Вы совершаете преступление! Ответите перед Организацией Объединенных наций! Я президент Блумбо!
— Собачий ты корм, а не президент! — Лемнер сунул в карман золотой пистолет, ткнул пленника в пухлый живот и услышал, как в животе булькнуло.
«День чудесный!» — подумал он с благодарностью к тому, кто подарил ему этот день.
Глава двенадцатая
Лемнер полюбил Африку, а Африка полюбила его. Они любили друг друга. Они повенчались. Его рубаха, волосы, панама, платок, которым повязывал шею, подушка, на которой спал, пахли Африкой. Африканский воздух был сладок и пьян. Пьянил испарениями болот, дурманом винных плодов, колдовскими дымами, соками трав, пыльцой цветов, прелью звериных стойбищ. Африканские ливни обжигали, как кипяток, ошпаривали, покрывали землю красными волдырями. Всё исчезало в хлюпе и грохоте, и вдруг умолкало. Пар, туманное солнце, летящий розовый фламинго. Африканские ночи были чёрные, замшевые, с бессчётным звучанием невидимых тварей. Стрекот, звон, клёкот, писк, вой, хруст, плач, хохот. Мерцали волшебные светлячки, рисуя таинственные монограммы. Загорались дикие золотые глаза, улетали с земли к вершинам деревьев, гасли, и раздавались рыдания.
Африка была прекрасна, и Лемнер, став африканцем, стал прекрасен. Он оставил суровую, неприкаянную, нелюбезную к нему Россию, полную подвохов, опасных интриг, мстительных и злых соглядатаев, и стал африканцем. Его стеснённая душа распахнулась до синих гор, зелёных океанов, золотых песков, вознеслась к звёздному огнедышащему небу. И он преобразился. Исчезли страх, мнительность, бремя еврейства. Он был отважен, ненаказуем, вооружён, боготворим солдатами. Его боялись, ему подчинялись, он был богат, покорял города и испытывал ликование, веря в свое бессмертие. Он был рождён для Африки, но долгое время не знал об этом. А когда узнал, преобразился. Теперь они встретились с Африкой. Он любил её, а она любила его.
С Вавой они шли по рынку в Банги. Тряпичные навесы, лавчонки, прилавки, пекло, толпище, крикливые торговцы, женщины с тюками на головах, яркие белки, красные языки, синие, алые, зелёные платья, горчичная пыль, сквозь которую жжёт мутное солнце. Лемнер присматривался к товарам и не находил ничего, что бы хотелось купить. Запчасти старых машин, матерчатые абажуры для ламп, наконечники знамён, сапоги французских солдат. Множество ношеных линялых рубах, брюк, платьев, стоптанных башмаков.
Остановились перед торговцем с шоколадным лицом и провалившейся переносицей. На тряпице были разложены гнутые гвозди, болт со стёртой резьбой, ключи без замков, замки без ключей. Лемнер взял длинный гранёный гвоздь с кованой шляпкой.
— Вава, купи гвоздь.
— Зачем, командир?
— Повесишь панаму.
— Есть вешалка, командир.
— Гвоздь попадёт в музей Африки. «Детки, смотрите, вот гвоздь. На нём висела панама Вавы».
— Или сам Вава.
— Нет, Вава, ты умрёшь своей смертью. Твоим именем назовут большой африканский город. На твои похороны придёт президент.
— Который, командир?
— А какой ты хочешь?
— По мне бы Троевидов.
— А придёт Мкомбо.
— Не доживёт. Здесь президенты долго не живут.
— Опять ничего не купим, — Лемнер положил гвоздь на тряпицу.
За ними увязался огромный негр. Он был голый, с рельефными мускулами, как тёмная бронзовая скульптура. Он был безумен, но его помешательство было незлым, он слюняво улыбался, причмокивал, притоптывал. Ему нравились Лемнер и Вава. Между ног у него раскачивалось нечто, похожее на хобот небольшого слона. Безумец лез к Лемнеру, трогал его за плечо. Торговцы отгоняли его, кричали, били. Он уклонялся от побоев, улыбался, пританцовывал огромными, с костяными пятками, ногами.
— Может, его пристрелить? — спросил Вава.
— Лучше пойми, что он хочет.
— Что он хочет?
— Сфотографироваться со мной.
Лемнер подозвал негра. Тот счастливо положил ему на плечо огромную, с поломанными ногтями, лапу, прижался. Вава фотографировал на телефон. Торговцы изумлённо смотрели. Негр слюняво смеялся, раскачивал своим чёрным отростком.
Лемнер и Вава покинули рынок. Ещё не доходя до отеля, Лемнер почувствовал множество ожогов. Его кусали блохи, переметнувшиеся с негра. Лемнер сбросил одежду, долго мылился, мылся под горячим душем. Одежду кипятила гостиничная прислуга. И это была Африка, которую Лемнер любил.
На бэтээре он катил по саванне. Кругом волновались травы, тонкие, летучие. Серебряные гривы улетали к синим горам. Он сидел на броне, ухватив ствол пулемёта, слышал, как мягко колышется земля, поднимая и опуская машину. Небо в прозрачной оранжевой туче копило ливень. Травы облизывали бэтээр, ласкали его железные ромбы, стальная машина нежилась, ныряла в травы. Они распахивались, обнимали машину бессчётными серебряными руками и тут же отпускали, смыкались за кормой. Над Лемнером, над его линялой, изъеденной ливнями панамой летели, не желая отставать, бирюзовые птички.
На его ладони, сжимавшей ствол пулемёта, появилась новая линия жизни. Линия Величия. Её начертала красавица со средиземноморским лицом, загадочная ведунья, возникшая из деревянного киота, как ожившая смуглоликая икона. И он на мгновение ослеп, увидев среди шелков белизну её тела. Просыпаясь бессонной ночью, столько раз её целовал, не противясь таинственной власти, что обрела над ним волшебница с волосами, как чёрный перламутр. Она прочертила по африканской саванне линию Величия, и теперь, послушный её предсказаниям, он движется к синим горам.
Увидел, как колыхнулась саванна, будто её накрыла летучая тень. Травы убегали за этой тенью, в них пролегли серебряные дороги, и по этим дорогам мчались антилопы. Их утопавшие в травах тела, запрокинутые губастые головы, сверкающие, полные страха глаза, заострённые витые рога. Лемнер видел, как бугрятся мышцы под их пятнистой кожей, как взлетают над травой отточенные копыта. Чувствовал стуки их горячих сердец, жаркое дыхание ноздрей. Восхищался, обожал, погнал бэтээр вслед убегающему стаду.
Он нёсся по саванне среди бесчисленных глаз, рогов, лёгких воздушных тел. Слева, справа, шарахаясь, неслись прекрасные антилопы. Он чувствовал их женственность, обожал их тонкие взлетавшие ноги, огромные выпуклые глаза. Он обнимал, целовал тёмные мягкие губы. Среди антилоп была желанная, любимая ведунья, которая в образе дивного африканского зверя явилась ему, влечёт к синим горам.
Над головой долго, по всему небу, треснуло. Из рыжей, полной огня тучи упал ливень. Тяжкий, жаркий, кипящий, шипел на броне, жёг сквозь рубаху, затмевал непроглядной стеклянной тьмой. Бэтээр мчался вслепую, возникали и пропадали глазастые головы, витые рога. Лемнер ликовал. Ему был послан этот ливень, послано дивное стадо. Он был пастырь, пас этих сказочных африканских животных, пас африканские народы. Он был пастух, кого привела ведунья, чтобы