Необходимое было действительно только необходимым. Небольшая квартирка, обеспечивающая минимальные бытовые потребности. Кухня с электрической плитой, обеденным столом с парой табуретов, посудой в одиноком шкафчике и холодильником. Обычная ванная, совмещённая с туалетом, облачённая в белый кафель. Комната с односпальной кроватью, письменным столом со стулом. На столе стояла печатная машинка, не какой-то там компьютер, а очень древняя (на вид) печатная машинка. Завершал картину дисковый телефон с проводом-пружинкой и настольная лампа. Ну и шкаф с неброской одеждой его размера. Ничего особенного.
Иной мир мало чем отличался от того, откуда прибыл Петров. С единственной разницей, что казалось, будто время в нём остановилось несколько десятилетий назад. Если всё-таки уже смириться с утверждением, что он умер, то язык не поворачивался назвать этот мир загробным. Такие же панельки домов, тротуары и дороги. По улицам ходили люди. Разве что машин не было видно. Были автобусные остановки и редкие рейсовые автобусы, такие, как тот, что привез Петрова сюда. Люди перемещались в основном пешком или на велосипедах, что, скорее всего, благоприятно сказывалось на местной экологии. Воздух был свеж, трава зелена, а небо синее, без единого облачка. Даже пыли не было. Может, так и выглядит рай? Про ад Петрову так никто и не сказал ничего до сих пор.
Работа Петрова заключалась в том, что ему предоставилась возможность стать Вершителем Судеб. Не сейчас, конечно, а после того, как пройдёт его испытательный срок. Пока он только стажёр, и ему доставались посредственные дела. Обычные люди со своими бытовыми проблемами. Для каждого нужно было писать их Книгу Судьбы как роман и вести по жизни. Дом, работа, взаимоотношения и прочие ситуации. Задачей Петрова было давать определенные направления в жизни этих людей. Отмечать ключевые события, поворотные моменты в судьбе. Спустя три месяца, как пройдёт испытательный срок, Петрова переведут в штат и определят в группу Вершителей согласно его способностям.
Всё, о чём он успел узнать, так это то, что все Вершители делились по статусу. Самые топовые писали судьбу значимых людей в том мире. Здесь его называли – Мир Живущих. Для того чтобы стать востребованным Вершителем, нужно было иметь большой талант, навыки и умение закручивать сюжеты. Периодически Книги Судеб передавались к другим Вершителям. Кто-то был силён в любовных делах, и необходимо было всё красиво расписать, а у кого-то лучше получались приключения. Были и отдельный политический отдел, и бизнес-направление. Находились любители писать триллеры или детективы. Имелись также Вершители – стратеги военных баталий. Но Петрову было далеко до них. Жизнь в Мире Живущих убедила его в том, что в его опусах нет ничего интересного и значимого. Возможно, Петрову повезёт, и его работа на практике заинтересует какого-нибудь редактора из числа нынешних, и его ничем не примечательный персонаж начнёт в какой-то из Книг Судеб развиваться. Может быть, её даже сделают бестселлером. Петров ещё не совсем понял, как здесь всё устроено. А пока что? Бытовуха, да и только.
Петров каждое утро просыпался, заправлял в печатную машинку новый лист и писал чью-то жизнь. Конечно, книги уже были кем-то начаты до него, но Петров не видел необходимости перечитывать то, что было сделано до него. Взяв книгу в руки и открыв её, он как будто проживал жизнь персонажа. За несколько минут. От рождения и до последней строчки. В голове откладывались и запоминались все ключевые события, которые ему понадобятся для дальнейшей работы. Но в голове ещё блуждали мысли и сомнения относительно происходящего. Мир Живущих был ещё очень свеж в воспоминаниях. Для этого и была назначена процедура адаптации. Прощание с Миром Живущих и со всеми теми, кто был тебе близок в том мире. Осознание того, что теперь они далеко от тебя.
Петров ежедневно, в течение всех сорока дней с момента прибытия, ходил на адаптационные занятия. В небольшом зале собирали группу из недавно прибывших и устраивали что-то вроде сеанса гипноза или медитации. Перед этим полагалось надеть на голову шапку, напоминающую прибор для проведения электроэнцефалографии. Разве что провода от неё никуда не шли. Всех усаживали на коврики и погружали в неглубокий сон. В нём Петров как будто снова оказывался среди живущих. Видел знакомых, друзей и родителей. Поначалу картинки были не очень связаны между собой. Кадры иногда склеивались непоследовательно. Он как будто просто перемещался с одного места на другое и снова возвращался. Менее двух недель понадобилось, чтобы научиться улавливать моменты и осознанно закрепляться в одном месте. Петров наблюдал за всем, но сверху и издалека. Видел дом родителей, но как бы он ни желал приблизиться к ним, чтобы посмотреть поближе, послушать, о чём они говорят, возможности его были ограничены. Да и времени на сеанс отводилось не так много. Через сорок дней занятия закончились. Петров за это время успел похоронить сам себя и проститься со всеми. Этого времени хватило для того, чтобы окончательно осознать положение вещей. Принять себя в новом мире и погрузиться в работу с головой. Без оглядки на ту жизнь.
Иногда получалось быстро написать сюжет на несколько дней вперёд, и оставалось свободное время. Разве что чем занять себя, он пока так и не придумал. На стеллаже у него стояло с десяток книг, в которые Петров регулярно вкладывал новые листы жизни. Те, в свою очередь, как привитая ветка к дереву, тут же врастали в корешок жизни героя. Новый поворот в чьей-то судьбе. Иногда книги забирались и приносились другие. Петрову казалось, что у него неплохо получается. Главное – легко. Пока однажды не раздался звонок.
– Слушаю, – поднял он трубку телефона.
– Петров, зайдите к начальнику отдела кадров, – сухо ответила трубка. – Вас встретят на проходной. Дорогу помните?
– Какой же вы писатель? – Начальник отдела кадров, Вершителей Судеб, сидел за столом и, не глядя на Петрова, изучал что-то в книге, лежащей перед ним.
– Ну… такой, – неуверенно ответил Петров.
– Мы ознакомились с вашей Книгой Судьбы в Мире Живущих. Из неё понятно, что у вас нет ни одной значимой публикации. Я уже не говорю про выпущенные книги. Самиздат не в счёт. Ни одной хорошей рецензии. На вашей