– Разлучницей? – подсказала я вроде бы шутливо, но судя по тому, как резко обе собеседницы повернули ко мне головы, шутка не удалась.
– Да, – резко произнесла Ева. – Спасибо.
Она взглянула на стоявшую на углу стола фотографию, запечатлевшую Еву в пышном белом платье, которое сошло бы за свадебное, не будь она такой юной. Выглядела она точно так же, как сейчас, только ее лицо еще обладало той детской безмятежной гладкостью, которую мы отдаем взамен миру, когда он начинает вытачивать наш характер. Она держалась за руки с пожилым мужчиной с сединой на висках, одетым в смокинг, у обоих были открыты рты – камера поймала момент, когда достопочтенный отец (а мужчина, несомненно, являлся отцом Евы) и дочь рассмеялись в процессе танца. К своему удивлению, увидев это воплощение радости, я ощутила, как у меня защипало в глазах.
Я никоим образом не папина дочка (и можно мы уже сдадим этот термин в утиль?), но я все еще помню свой восторг, когда отец подкидывал меня, малышку, в воздух, и этот восторг ни разу не отравило ощущение опасности… Мне бы следовало ценить такие моменты больше, но я понятия не имела, насколько они важны – или мимолетны. Дети никогда не ценят подобные вещи.
Ева повернула фото так, чтобы я его не видела.
– Меня не готовили к роли чьей-то любовницы – я с самого начала очень ясно дала это понять Вальтеру.
Ну еще бы. Она все-таки ходила на курсы благородных девиц и лишь совсем недавно вышла в свет. В Хрустальном дворце она жила всего неделю-другую, а значит, эта фотография везде путешествовала с ней. Я бы поставила свой гонорар на то, что именно отец подарил ей этот нож для бумаг. Ева Тёрнер однозначно была папиной дочкой, а потому идеальной кандидаткой на то, чтобы влюбиться в такого властного немолодого человека, как Вальтер Фогель. Как предсказуемо, просто скука смертная.
– Да, Вальтер рассказал нам и об этом, – кивнула Дороти. – О том, что его брак не вписывался в традиционные рамки. А вы когда-нибудь обсуждали этот момент с Вивиан?
Ева покачала головой.
– Неловкий вышел бы разговор, даже будь она самой прогрессивной и терпимой из жен. – Она замолчала, явно досадуя, ведь дала понять, что «открытый брак» в данном случае являлся пустым звуком. – Он гений, поймите, а Вивиан, кажется, так этого и не осознала. Для таких, как он, не существует рамок.
Угу.
– Он что-то подобное упоминал, – подтвердила Дороти. – Но мне показалось, что он подразумевал, что презрение к рамкам и условностям – это их общая с Вивиан черта. – Дороти повернулась ко мне. – А вам как показалось?
– Аналогично. – Ева обожгла меня взглядом (ну все, мы больше не подружки) и продолжила, обращаясь к Дороти: – Он проявлял заботу – так всегда было, когда дело касалось Вивиан, а сейчас и того больше. Но выскажусь откровенно – она никогда не выказывала ему ту поддержку, в которой он нуждался. Она всегда стремилась быть в центре внимания. Она всегда задвигала в тень его работу своими манипуляциями и выходками, занимала все возможное пространство, вытесняя всех нас со сцены: какое-то время на почве выборов, – она кинула на Дороти извиняющийся взгляд, – что для нас не явилось сюрпризом. Но она умудрилась и тут перетянуть одеяло на себя, как обычно. А потом после… ну, после вашего…
– Поражения, да.
– После этого она завела этот нелепый проект на «Кикстартере». Вы о нем слышали?
– Да, мы в курсе, – сухо подтвердила Дороти.
– А теперь все это. Знаю, прозвучит ужасно, но меня не отпускает жутковатое ощущение, что ситуация повторяется.
– Это как?
– Ну, я попросила вас узнать, могут ли судмедэксперты ускорить процесс исключительно ради того, чтобы Вальтер мог снова сосредоточиться на своей работе.
– Но теперь стало только хуже, – сделала вывод я, и Ева, кивнув, повернулась ко мне.
– Помните, когда мы разговаривали в первый раз, я сказала, что не могу поверить, что это было самоубийство? Потому что Вивиан слишком эгоцентрична? – Теперь кивнула я. – И вот выясняется, что я была права. Повторюсь, я знаю, как безумно это прозвучит, но я не могу отделаться от мысли, что это расследование – ее прощальная выходка. Словно она так подстроила, чтобы ее смерть причинила как можно больше беспокойства окружающим.
– Ну вы же не считаете, что она сама подстроила собственное убийство? – озадачилась Дороти.
– Конечно нет. Просто она… на нее временами находило. Она принадлежала к тому типу людей, которые под влиянием момента способны на самые дикие поступки.
– Например?
– Однажды она сожгла всю одежду Вальтера. Они тогда крупно поссорились, так она выгребла все из гардеробной и устроила на заднем дворе огромный костер. Мне тогда пришлось заказывать для него новый гардероб.
– Ага, понятно.
– Но организовать собственную смерть – это было бы слишком даже для Вивиан, без сомнений.
– Как вы полагаете, что же тогда произошло? – поинтересовалась Дороти. – Она инсценировала собственную смерть, а кто-то воспользовался ситуацией и устроил все по-настоящему? Возможно, ее подельник?
– Понятия не имею, – просто ответила Ева.
– Вы не заметили ничего странного в ночь ее смерти? – продолжала расспрашивать Дороти. – В прошлую среду?
Ева покачала головой.
– Я заработалась допоздна в своем кабинете. Потом спустились на кухню и сделала себе сэндвич, где-то в полдевятого. Взяла сэндвич к себе в комнату и не выходила из нее до следующего утра. Проснувшись, я и не подумала, что что-то не так – самое обычное утро. Когда я оглядываюсь назад, странное охватывает ощущение. Я спустилась вниз, позавтракала. Шахи тоже были там, все трое, мы говорили, – она смущенно взглянула на Дороти, – ну, о вас. И о выборах и всем прочем.
– Неудивительно, – обронила Дороти.
– Потом я поднялась сюда. Вальтер уже находился в кабинете по соседству – тоже как обычно. Я приступила к работе и узнала о том, что случилось, только несколько часов спустя, а к тому времени, м-м-м… тело, уже забрали.
– А как вы узнали о произошедшем?
– От Анны, Анны Шах. Она пришла сюда и спросила, в курсе ли я. Я была не в курсе. Похоже, полностью ушла в себя и в работу, как со мной часто бывает.
– Я вас понимаю. – Дороти деликатно помолчала. – Мой вопрос может прозвучать излишне драматично, поэтому заранее прошу прощения, но есть ли в этом доме кто-то, кто, по вашему мнению, может иметь отношение к убийству Вивиан?
– Не-ет. – Неуверенность в ее голосе была очевидна.
– Что такое? –