– Если он дружил с шахтерами, то мог обсуждать с ними, что происходит в шахте.
– И наверняка расспросил выживших о том, что случилось во время обвала, – подсказала Надя, но Эльдар будто не услышал ее.
– Смотритель музея рассказал мне, что архивариус изучал местные легенды, но он не знал подробностей. Я думал, что он мог делиться своими исследованиями с друзьями, но не знал, где их искать. – Он поднес одну из фотографий к лампе и начал внимательно ее рассматривать. – Так логично, что, изучая мифы здешних гор, он будет общаться с шахтерами, но спрашивать их о нем мне в голову не приходило… Конечно, кто-то мог погибнуть во время обвала, кто-то уехал, но кто-то, скорее всего, остался. Я знаю почти всех оставшихся. Наверное, смогу их найти. Может, расскажут что. Спасибо за наводку, не ожидал, – улыбнулся он, и девушка просияла. – Можно я оставлю фотографии?
– Да, я их потому тебе и принесла. Теперь их точно в архив не вернешь, в таком-то состоянии. А еще…
Зазвонил телефон.
– Кто бы это мог быть? – хмыкнул Эльдар и ушел в прихожую.
Надя в это время рассматривала старые фотографии. Забавно, как простая оговорка вызвала у него самый настоящий ступор. Как будто он подумал, что в архиве нашлись его собственные фотографии. «Совсем заработался», – покачала она головой и украдкой глянула на парня, разговаривающего по телефону в коридоре. Казалось бы, просто мелочь, просто еще одна странность, которая мешала Наде воспринимать Эльдара как обычного человека, вроде Жени или Лены. Эти мелочи никак не желали складываться в единую картину, она не могла в них разобраться. И почему он не беседовал с выжившими шахтерами, если расследует обрушение шахты? При чем здесь старые легенды? С другой стороны, в кабинете архивариуса остались издания местного фольклора, а в уцелевших записях встречались какие-то странные названия. Значит, он действительно изучал это. Может, обвал – это просто удобный повод? Но не успела Надя развить эту мысль, Эльдар повесил трубку и вернулся.
– Ленок решила, что после дождевых купаний тебе просто необходима баня, так что она «собирается». Это может затянуться, – усмехнулся он. – Что ты хотела сказать?
– Не знаю, насколько это важно, но в архиве нет папок с протоколами собраний горисполкома за много месяцев. Думаю, в них были данные о Комитете по безопасности. Знакомо название?
По его лицу пробежала тень, отдаленно напомнившая ужас на лице Олимпиады Васильевны. Он сглотнул, пожевал губы и неохотно ответил:
– Конечно. Не самая приятная страница городской истории. Раньше говорили, что Комитет родился вместе с шахтой и с ней же и умер, но на самом деле его распустили позже, после смерти прошлого архивариуса. Думаю, они приложили руку к тому, чтобы архив остался без хозяина.
По коже пробежал холод, и Надя обхватила себя руками. Эльдар так буднично сказал об этом, что ей стало боязно даже находиться рядом. Только что она разбирала вещи убитого человека, а пару дней назад общалась с теми, кто мог знать его убийц… И эти люди совсем не были к ней дружелюбны.
– Его и правда убили? – севшим голосом переспросила она. – Как они могли это сделать? Какая безопасность может стоить жизни человека?
Эльдар скользнул по ее лицу взглядом, и на долю секунды в глазах мелькнуло сожаление.
– Это просто слухи, – попытался оправдаться он, – так что забудь, что я сказал. Просто…
– Просто так совпало, ты это хочешь сказать? Этот Комитет, чем бы он ни занимался, явно имел отношение к обвалу, раз уж именно из-за них про это перестали писать, но архивариус продолжал расследование, даже расспрашивал шахтеров, а то, что выяснил, куда-то записал и, быть может, хотел издать книгу об этом. Но тут, какое совпадение, он внезапно умирает, а архив разворовывают, и Олимпиада не то что не препятствует этому, она до сих пор боится даже упоминания Комитета и считает, что их люди все еще здесь! Я ведь тоже архивариус и хочу понять, что именно он так хотел сохранить, что поплатился за это жизнью. Вдруг я следующая?
Эльдар тяжело вздохнул, отложил фотографии и осторожно, но крепко приобнял Надю за плечи.
– Во-первых, успокойся, – медленно произнес он, глядя ей в глаза. – Тебе ничего не угрожает. Комитет давно распустили. Да, его бывшие сотрудники работают на других местах в исполкоме и кое-где еще, но они не пойдут на убийство снова. Должны помнить, чем это закончилось в прошлый раз. Если вообще это были они. Во-вторых, ты не одна. Если ты что-то заподозришь или решишь, что тебе что-то угрожает, всегда можешь рассказать об этом мне, и вместе мы что-нибудь придумаем.
Надя стряхнула его руки и отступила на пару шагов. Успокоиться после подобных новостей было не так просто, и в голове с каждой секундой роилось все больше вопросов, опасений и предположений.
– В библиотеку приходят странные люди, которые прозрачно намекают, что следят за мной, – начала она. – Олимпиада принимает решения, которые ей самой не нравятся, по указке какого-то начальства. И все они говорят именно о тебе как о единственном человеке, которого нельзя пускать в архив.
– Ты меня обвиняешь?
– Я хочу понять, что происходит! Ты пытаешься успокоить меня, спасибо за заботу, но с чего ты взял, что раз Комитет убил архивариуса, он не придет за мной?
Эльдар растер лицо рукой и устало вздохнул.
– Я понимаю, почему ты боишься, но для этого нет оснований, – повторил он. – Даже если люди, которые беспокоят нас всех сейчас, раньше работали на Комитет, теперь они заняты другими делами. Их люди разве что занимаются охраной запечатанной шахты, но к тебе это не имеет никакого отношения.
– Они охраняют шахту? – не поняла Надя. – Значит, это ее… безопасностью они занимались?
Эльдар кивнул, но, немного подумав, поправил:
– Как ты заметила, точного названия у них не было. Мнения расходятся, то ли они защищали шахту, то ли город от шахты, это уже не важно. Как бы то ни было, их время закончилось. Те, кто остался, будут, конечно, вставлять тебе палки в колеса по старой памяти, но никто не станет провоцировать еще одно вмешательство из-за гор. А значит, ты в безопасности.
Он говорил уверенно, но Надю, которая уже встретилась с людьми из исполкома лично, его слова не сильно убеждали. Конечно, вряд ли те двое проверяющих имели какое-то отношение к убийству, а парень, который приходил после них, и вовсе был тогда еще ребенком, но одна мысль о том, что по городу гуляет убийца, уже