Я увидела ребенка… Он был в крови.
Она имела в виду кровь, которую я уже пролила или которую еще пролью? Что это за ребенок, она говорить отказалась. Не сказала, был ли это один из детей в Прайори-Гарденз, или ребенок Анни – Сэм, или мой ребенок, Рисовое Зернышко. Просто ни за что не желала говорить. Вот я и пробила ей череп. Ударила раз, она упала, закрылась руками, а я всё била и била.
Не может быть, чтобы она это имела в виду. Этого уж точно не будет. Я знаю наверняка. Я знаю, что даже в самые свои ужасные моменты, когда я буквально взрываюсь от ярости, ребенка я убить не способна. Вот для Дзынь я ведь хорошая «мама». Я ни разу не причинила ей боли, она мой малыш.
Правда, Дзынь – собака. А ребенок – человек. И людей я убила уже больше, чем следовало бы.
– А, вот ты где, – раздался голос.
Я была в бассейне, полностью одетая, и смывала с ладоней оставшиеся следы крови мадам Гвен.
– Захотелось искупаться, – сказала я, стуча зубами от холода. – Присоединишься?
– Чего-чего тебе захотелось? – он рассмеялся и отхлебнул из пивной банки. – Ну ты, конечно, совсем двинутая.
– Мне это многие говорят.
Он ухмыльнулся, стянул майку и, как ребенок, бомбочкой нырнул в воду.
Скоро мы уже целовались, и он взял меня на руки и прижал к себе.
А потом мы пришли в шале, насквозь мокрые, и он глубоко проникал в меня на моем скрипучем матрасе. Тринадцатое место я пропустила и теперь шла под номером девятнадцать – смешно, именно столько мне было лет, когда я впервые убила.
Было весело. И быстро. Скорее всего, я теперь подцепила какую-нибудь болезнь. Но я и раньше-то здоровьем не блистала.
Мы оделись, высушили волосы и пошли в обнимку в Клубный Хаб, где терлись друг о друга под ушедробительный мэш-ап из евротехно и Arctic Monkeys, пока в глазах не потемнело от созвездия мигающих огней. Я хохотала, и он меня целовал. Мы во все горло подпевали знакомым песням. К нам подтанцевали ЛОКНО и оттеснили его от меня. Пидж вручила мне мою сумочку, за которой она присматривала с тех пор, как я пошла ответить на звонок.
– Ну наконец-то! Мы тут изволновались. Все в порядке?
Я кивнула и обняла ее.
– Да, все хорошо. Стало немного не по себе, но сейчас уже все прошло.
– Почему ты мокрая?
– Мы с Элфи искупались.
Последовал рев восторженных возгласов и щипаний. Люсиль похлопала меня по животу и поцеловала в щеку. Мел сжала в потных синтетических объятьях, намотала мне на шею свое изрядно облысевшее боа и сказала, что любит меня. Мы все взялись под руки и пустились в импровизированный канкан. И безумные огни плясали по нашим присыпанным блестками декольте и сияющим лицам.
На смену красным огням приходили белые, потом опять зажигались красные и снова белые. Огни мигали и ослепляли. Воздух все больше разогревался, пока на коже у меня не выступил пот. Подруги танцевали со мной рядом, разгоряченные, сверкающие и счастливые. Мы все выглядели классно на этом танцполе. А музыка становилась все громче и громче и скоро превратилась в сплошной гул. Пока мы танцуем, никто не увидит кровь у меня под ногтями. Пока звучит музыка, все будет хорошо.
Думать о том, что произойдет, когда она смолкнет, я не решалась.
Воскресенье, 23 июня
Я наконец-то снова дома. Ночью вызвать такси оказалось невозможно из-за важного футбольного матча и торжественных мероприятий в зимнем саду в центре, так что пришлось ждать утра и заказывать машину по грабительской цене – почти по двойному тарифу. Ладно, к черту деньги. Мне во что бы то ни стало надо было вернуться. Перед выездом я позвонила Джиму. Он сказал, что они могут, если нужно, еще немного подержать Дзынь у себя, но я сказала, что она мне нужна самой. Я очень по ней соскучилась.
Вот только я не знала, что моя маленькая Иуда, пока меня не было, похоже, перенесла пересадку личности.
Она всего каких-то пять секунд посидела у меня на руках, облизала мне вдоль и поперек все лицо, и тут ей чем-то таким пахнуло из-под двери спальни – и всё: она уже не могла сосредоточиться ни на чем другом. Стала лаять как сумасшедшая, скрестись в дверь и бешено принюхиваться. Ее всю буквально колотило.
– О господи. Она думает, что Крейг там, – объяснила я Джиму.
– Я Элейн еще ничего не рассказал, – начал он, опускаясь на стул за обеденным столом.
Я попыталась выманить Дзынь с ее поста перед дверью, но она не слушалась. Огрызалась и отказывалась от своих любимых косточек-вкусняшек и вообще ото всего.
– Это ее убьет, я точно знаю. Чем мы можем помочь, Рианнон?
– Все само разрешится, иначе и быть не может, – сказала я, усаживаясь напротив и накрывая его ладони своими. – Ведь ему еще не предъявили обвинения, правильно? А мы с вами знаем: Крейг на такое неспособен. Просто неспособен – и все тут.
– Я уже больше так и не уснул – после его звонка. Нет, ну ты скажи мне, кто мог так с ним поступить? Что это за Лана, о которой он говорит?
– Женщина, с которой у него был роман. Из моей редакции. Она немного… немного не в себе, мягко говоря. На работе это любой подтвердит. Она и себя уже пыталась убить.
Он вздохнул – протяжно и глубоко.
– Несчастная курица. В ближайшие дни информация попадет в газеты, и мы никак не можем этому помешать. Что же будет с Элейн, а? Врач ей в этом году уже дважды увеличивал дозу.
– Может, все само собой разрешится и ей даже не придется ничего говорить?
– Просто не представляю, – сказал он и задумчиво потер щетинистый подбородок.
Дзынь ерзала на попе под дверью спальни и вопила как сумасшедшая.
– Дзынь? Ну что с тобой, моя маленькая? Соскучилась по маме?
– Не знаю, как оградить его маму от этого, – все говорил Джим. – Я вообще не знаю, как ей сказать об аресте, а уж о том, что он арестован за убийство…
Казалось, еще чуть-чуть – и Джим лопнет по швам, но каким-то образом ему удалось собраться и не развалиться.
– А ты как? Держишься?
– Да я нормально, – сказала я и тут же спохватилась. – Конечно, тоже глаз не сомкнула, но – послушайте, это ведь полная чушь, правда? Произошла чудовищная ошибка, это же очевидно.
– Вот именно, етить его за ногу! О, извини, пожалуйста, вырвалось. – Он протянул мне визитку адвокатши, которую Крейг хотел попросить представлять его интересы. – Я с ней в десять встречаюсь, узнаю, каковы наши шансы, если ему все-таки предъявят обвинения, боже избави. Ты же его поддержишь, правда? Я знаю, что он был тебе неверен, моя хорошая, но… ты ему сейчас очень нужна. Мы все ему очень нужны.
– Не беспокойтесь. Я никуда не денусь, – сказала я и ободряюще стиснула ему плечо, другой рукой отправляя визитку адвокатессы себе в карман джинсов. – Послушайте, я бы предложила вам кофе, но я только приехала и у меня ни молока, ни вообще…
– О, что ты, что ты, не беспокойся. Я просто заехал отдать малышку. – Он грустно