Муж резанул себя по ладони, на ходу выстраивая поисковик, и над ним задрожала, поднимаясь в воздух, тонкая алая нить.
— Туда, — скомандовал он, но безмолвные уже сами развернули судно, пытаясь удержать его носом к волне, налегли на усиленные магией весла. Воздушник попробовал поймать парусом ветер, но тот ударил по лодке с такой силой, что ткань опасно затрещала.
Судно плясало на волнах, которые все выше вздымались вокруг. Оно то карабкалось наверх, то ныряло вниз, и тогда от вида открывавшейся зелено-синей бездны у Юли перехватывало дыхание и замирало сердце, но страшно ей было не за себя. Больше всего она сейчас боялась за Горислава.
— Усмирись, позволь пройти, — шептала Юля, пытаясь взять под контроль стихию.
— У вас отлично получается, — неожиданно похвалил ее начальник охраны, — мы уже близко.
Алая нить дрожала все сильнее, и мужчины удвоили усилия.
А потом лодка на всем ходу вылетела в пятно спокойствия.
Пронеслась метров пять по ровной воде. Вокруг бушевал шторм, сверкали молнии, вода сражалась с водой, а здесь серело над головой сонное небо, и волны лениво перекатывались, едва покачивая ярко-желтую резиновую лодочку с ребенком внутри.
Глава 25ч2
— Слава! — крикнула Юля, опасно свешиваясь с борта лодки. Муж еле успел ухватить ее за пояс, придерживать.
— Мама! — мальчуган — бледный, испуганный, но живой — подскочил в лодке, протянул к ней руки, но море, словно не желая отдавать свое, плюнуло волной, ослепляя солью и брызгами. Ветер подхватил резиновую лодочку, потащил в сторону. Их самих закрутило. Высокая волна перескочила через борт, под ногами забулькал, забурлил поток, а лодка, просев, начала погружаться. Безмолвные, отчаянно ругаясь, попытались выправить судно, но вода рвала весла из рук, ветер дожал-таки парус, и тот раненной птицей полетел в море.
— Мама! — отчаянный крик потонул в волнах. Юля забилась в руках мужа, готовая прыгнуть за сыном.
— Не пущу! — Фильярг прижал к себе так, что грудь пронзило болью. — Сам пойду.
Но с борта лодки, опережая начальство, спрыгнули трое безмолвных, сразу уйдя на глубину.
Юля застыла, тяжело дыша и до боли в глазах вглядываясь в поднимающиеся перед ней волны. А те внезапно начали стихать, успокаиваться, словно им, как расшалившимся детям, запели колыбельную.
Юля до посинения пальцев вцепилась в борт лодки, и последняя волна опала, открыв ей резиновую лодочку и невредимого Славу в ней. Над головой снова мягко серело небо, ветер стихал, и вода застывала зеркалом безмятежности.
К лодочке уже подплывали безмолвные, и Юля перевела было дух — сердце продолжало колотиться как сумасшедшее, как к ней наклонился старший безмолвных.
— Леди ассара, хорошая новость. Ваш сын сумел создать вокруг себя зону безопасности. Плохая — стихии нам здесь не подчиняются. Он словно выключил их. Еще более плохая — если он потеряет контроль, нас размажет, — и мужчина указал рукой вбок. Юля повернула туда голову — и похолодела. С неба в компании шипасто-белых молний спускался мохнатый, закручивающийся спиралью хобот смерча. И под ним море не просто штормило. Оно свирепо закручивалось в жуткий водоворот и там творился настоящий хаос, с которым и сама принцесса Цветтара не справилась бы, не то, что трое водников, которые находились в лодке.
Стихия, словно сходя с ума, билась в невидимую преграду, впадая в настоящее безумие от невозможности дотянуться до них. И контраст со спокойствием внутри глаза бури был так силен, что Юля застыла от ужаса.
— Его надо успокоить, — поспешно добавил мужчина. — Уговорите его сосредоточиться, не бояться и не отвлекаться.
— Ему всего лишь шестнадцать, — испуганно прошептала она.
— Почти семнадцать и он мужчина, — поправил ее Фильярг и заверил: — Он справится. Он же наш сын.
Безмолвные между тем добрались до лодочки, потянули ее к ним.
— Помните, от него сейчас зависят наши жизни, — повторил старший безмолвный, не сводя глаз с того, что творилось за невидимой стеной. Там к первому смерчу с неба спускался его брат близнец, и молнии уже били непрерывно, словно специально подсвечивая окружающий их хаос.
Юля содрогнулась и поспешно отвела взгляд от картины смерти.
Она заставила себя улыбнуться и радостно замахать сыну.
— Славушка, мама и папа здесь. С нами все хорошо!
— Сын, нам нужна твоя помощь! — Фильярг был по-мужски прямолинеен. — Ты же поможешь нам добраться до берега?
Он нагнулся, подхватил сына из лодочки, на мгновенье притиснул к себе и тут же передал жене.
Юля обхватила дрожащего сына, губами прижимаясь к мокрой, пахнущей солью макушке. Ледяные ручонки сдавили шею.
— Леди ассара, — сдавлено ей прошептал безмолвный. Юле и оглядываться не надо было, она спиной чувствовала приближение стихии. Но ее сын держался так долго. Он замерз, устал. Вправе ли она просить от него продержаться еще⁈ Его дар — пока странный, непонятный — только проснулся. А если он перегорит от напряжения?
— Ты у меня молодец, такую красоту создал. Я никогда не видела глаз бури. Вот бы Оле с Ильей показать!
Она говорила с восхищением, а на языке горчила ложь.
— Сын, ты же помнишь, в нашей семье уважают смелых, — Фильярг ласково потрепал сына по голове. — И сейчас я вижу перед собой самого смелого ребенка из всех, которых когда-либо встречал. Ты посмел бросить вызов воде. Смотри, как она злится!
— Я испугался. Хотел вернуться. А она кричала, что нельзя… Что не подчинится, такому как я.
Голос мальчика дрожал от обиды, срывался от пережитого страха, и Юля ободряюще гладила сына по спине, шепча: «Все хорошо. Мы вместе». А с водой она потом разберется. Обязательно.
— Просто дыши, — посоветовал старший безмолвный, — сосредоточься на дыхании. Прикрой глаза. Держи в голове картинку спокойного дня. Солнца на небе. Спящего моря.
— Я морю колыбельную пел, как мама, — запинаясь, смущенно признался Слава.
— Вот и продолжай, — обрадовался мужчина, — а мы поддержим. Так ведь, бойцы?
— Есть поддержать! — дружно грянули безмолвные, старательно глядя себе под ноги, где неспешно колыхалась вода. Уж лучше смотреть вниз, чем туда, где подбирались, окружая, гигантские смерчи, а вода вставала гигантскими волнами.
И они пели, налегая на весла, старинную асмасскую колыбельную о маленьком мальчике, не желавшим ложиться спать. Мама пугала его вулканами, которые могут проснуться и огнем, который поглотит, если он не будет высыпаться и станет слабым.
Колыбельная была сурова и жутковата, но детям нравилось.
Юля пела вместе со всеми, прижимая к себе сына и украдкой глотая слезы. Они плыли к берегу, прорываясь сквозь окружавшие их смерчи, и пятно спокойствия перемещалось вместе с ними,