Мисс Фитцпатрик стукнула зонтом о мостовую и язвительно припечатала:
– И вам она голову задурила.
Лицо сержанта налилось дурной кровью.
– Да что вы!..
Дискуссию прервал ледяной голос:
– Что здесь происходит?
И как-то так он это сказал, что все мигом умолкли. Эллиот был в штатском, но чувствовалась в нем некая спокойная властность, привычка к беспрекословному повиновению. Впитанное с молоком матери почтение к благословенным, истинным хозяевам Империи, заткнуло рот даже голосистой мисс Фитцпатрик. Только блондинка за моей спиной прошипела что-то не вполне почтительное.
– Сержант Питерс, сэр! – гаркнул полицейский, вытянувшись во фрунт. – Автомобиль сбил девушку и скрылся. Свидетель утверждает, что ее толкнула под машину миссис Керрик, другой свидетель заявляет обратное. Будем разбираться, сэр!
Надо же, кинулся докладывать, даже не спросив документы.
Брюнет полоснул по мне взглядом. По-видимому, сюда он примчался, заслышав вой сирен, и не слишком рад такому повороту событий. Еще бы!
– Я знаком с миссис Керрик, – процедил он, – и более чем уверен, что ничего подобного она не делала.
– И с мисс Кэтрин Свенсон вы также знакомы, сэр? – почтительно осведомился сержант.
Я помалкивала, только ёжилась на ветру.
Каменное лицо брюнета даже не дрогнуло.
– Миссис Керрик обещала нас познакомить. Я ждал девушек в кафе.
– О, понимаю, сэр, – совсем смешался полицейский. И гадай теперь, что подразумевалось под нейтральным «познакомить»? Уж не сводничество ли? Уточнить сержант не посмел, лишь спросил уважительно: – Могу я посмотреть ваши документы, сэр?
Лучше поздно, чем никогда.
Эллиот дернул щекой.
– Конечно, сержант.
И вынул из внутреннего кармана пальто темно-красную книжицу, украшенную золотым гербом Империи.
Сержант побелел, как молоко. А когда открыл удостоверение, и вовсе чуть не хлопнулся в обморок. Заслуженная пенсия уплывала от него, как льдина по весенней реке.
– Мы можем идти? – осведомился Эллиот скучающе.
– Да-да, сэр! – закивал сержант. – Конечно, сэр!
Должно быть, в красках представил, как оскорбленный начальник Особого отдела растирает в порошок его многолетнюю беспорочную карьеру.
– Пойдемте, миссис Керрик, – брюнет коротко мне кивнул и, не оглядываясь, зашагал прочь.
Я пожала плечами и пошла следом. Позади сержант так рявкнул на осмелившуюся подать голос мисс Фитцпатрик, что она, судя по звуку, подавилась собственным языком.
***
Эллиот направлялся явно не в кафе. Надо думать, желание чинно посидеть за чашкой чаю у него отбили. Зато я бы от горячего чая не отказалась, и желательно побыстрее, совсем продрогла в тонкой блузке. Но не отбирать же свое окровавленное пальто у раненой девушки!
Мокрая брусчатка скользила под ногами, юбка сковывала шаг. Неудивительно, что брюнет вырвался вперед. Бежать за ним? Вот еще. Я ведь не собачка, чтобы командовать: "К ноге!"
Что примечательно, шел он не к парадному входу, а к черному. Какие любопытные познания о городских задворках. Откуда бы?
Задняя дверь "Бутылки" выходила в переулок, который мог бы служить декорациями для мрачного фильма: глухие кирпичные стены, сизые от дыма и копоти; матерные надписи на облезлых воротах; крест-накрест забитые ставни; под ногами хлюпают дурно пахнущие лужи.
Эллиот оглянулся на ходу, нахмурился недовольно и остановился, как вкопанный.
– Миссис Керрик, – едко произнес он и прищурил темные глубокие глаза. – Вы специально идете так медленно, чтобы нас все хорошенько разглядели?
Решил сорвать на мне злость? Не на ту напал.
– Я вам не навязывалась, – парировала я, потирая озябшие руки. – И вы всерьез считаете, что я могу вами… хвастаться?
Скорее наоборот. Даже вздумай я изменить Алу, выбрала бы кого-нибудь другого. Роман жены с брюнетом для него был бы плевком в лицо. Я и сама нежных чувств к благословенным не питаю.
Глаза Эллиота полыхнули, как уголь в печке. Он плавно скользнул ко мне, заставив попятиться и вжаться спиной в грязную стену (прощай, блузка!). Уж больно вид у него был угрожающий.
Кирпичи обожгли холодом. Зато от брюнета исходил жар.
– Знаете, миссис Керрик, – произнес он, неотрывно глядя на мои губы, – а это идея. Пусть все считают нас любовниками. Неплохая маскировка, согласитесь.
– Вряд ли мой муж оценит такую, кхм, честь.
Узкие губы Эллиота растянулись в недоброй улыбке.
– Думаете, меня волнует мнение вашего мужа?
Прежде чем я нашлась с ответом, он притиснул меня к стене и крепко поцеловал. Зато согрелась!..
– Знаете, мистер Эллиот, – с трудом выговорила я, когда он наконец отстранился. Хотя из капкана рук не выпустил. – Наша сделка начинает казаться мне не такой уж выгодной. Я даже подумываю ее расторгнуть.
Горячие угли его глаз будто подернулись пеплом.
– Бросьте, – поморщился брюнет, наклонился к самому моему уху и шепнул: – Поздно.
А сердце-то как колотится… Нехорошо, миссис Керрик, в вашем-то возрасте и почтенном замужнем статусе!
– Я не позволю вам пойти на попятный, – продолжил Эллиот тем же интимным шепотом. – Соврете что-нибудь мужу, подумаешь. Зато наблюдатели, думаю, поверили.
Близость сильного мужского тела меня нервировала, так что я еле собралась с мыслями:
– Какие еще наблюдатели?
– Которые притаились за во-о-он теми воротами, – он взглядом указал на неприметные болотно-зеленые створки. – Они шмыгнули туда, завидев меня.
«Убью!» – подумала я мрачно. Просила же лоботрясов не соваться!
– Мистер Эллиот, отпустите, – я дернула локтем, пытаясь высвободиться из его хватки.
Он сделал вид, что не заметил.
– Кстати, – брюнет поднял мое лицо за подбородок, – раз уж мы с вами любовники, зови меня на «ты». На "Брайане" я не настаиваю, обойдемся "Эллиотом". А теперь закрепим результат.
И эдак неторопливо ко мне склонился.
Это он зря, второй раз меня врасплох не застать. Щелкнула пружина и короткое острое лезвие перочинного ножа уперлось точнехонько ему в диафрагму. И пусть скажет спасибо, что не ниже!
Я с улыбкой посмотрела на окаменевшего брюнета. Ноздри его раздувались от ярости, скулы обозначились резче.
– Если вы так настаиваете, мистер Эллиот, можете делать вид, что за мной ухлестываете. Безуспешно. Ясно?
Черные глаза вспыхнули таким недобрым огнем, что мне стало страшно. Металл в моих пальцах вдруг ощутимо нагрелся. Сильнее, еще сильнее. Нестерпимо горячо!
Вскрикнув, я разжала пальцы, и нож звякнул о брусчатку. В тот же миг Эллиот заломил мне руку за спину. И прижался к моему рту – не лаская, наказывая.
Поцелуй – или укус? – вышел коротким. И обжигающим, как неразбавленный спирт.
– Поговорим в баре, – скомандовал Эллиот, касаясь твердыми губами моих губ. – И давайте без глупостей.
– Хорошо, – процедила я сквозь зубы.
Ох, с каким наслаждением я бы влепила ему пощечину! И захлопнула дверь «Бутылки» перед его аристократическим носом.
Хотя от Эллиота, пожалуй, так легко не избавиться. Выгони его за дверь – залезет в окно. Слишком многое для