– Не надо, – попросила тихо, когда он напрягся. – Поедем домой, ладно?
– Домой, – повторил он и рукой по лицу провел. – Хорошо. Последний вопрос. Мисс Торнтон, что вы рассказали Харрелу про мисс Бэйн?
Она удивилась, кажется, непритворно.
– О чем тут рассказывать? Про вашу… связь мистер Харрел и сам знал.
Эллиот подобрался.
– Значит, об убийстве Моргана он вас не спрашивал?
Она молча покачала головой.
И, кажется, до конца не верила, что мы просто уйдем…
***
В машине Эллиот вцепился в руль, как в спасательный круг.
– Я идиот, – проговорил глухо, и с досадой ударил ладонью по приборной панели. Старый автомобиль загудел, задребезжал, недовольный таким обращением. – Я ведь действительно ей доверял.
– Что ты с ней сделаешь? – осведомилась я.
В милосердие и всепрощение Эллиота как-то не верилось.
Он сжал пальцами переносицу.
– Она права. Это не было служебной тайной.
– Брось, – поморщилась я. – Служебная тайна или нет, но неужели ты ей это спустишь?
Эллиот протянул неопределенно:
– Посмотрим…
Запрокинул голову, прижался затылком к подголовнику. Лицо у него осунулось, вокруг глаз легла густая тень.
Он криво улыбнулся:
– День рождения удался.
Да уж…
Возле загородного дома Эллиота стояло двухместное авто, красное, вызывающе роскошное. Фонарь над входной дверью наконец-то починили, и лампочка светила даже чересчур ярко. Слепила глаза.
Хлопнула дверца, из авто выскочила женщина в алом пальто и замысловатой шляпке. Прямо вишенка на торте.
– Наконец-то! Я думала, ты…
И осеклась, заметив меня. Приоткрыла ярко накрашенный рот. Оглянулась зачем-то на темную громаду дома.
– Пат? – Эллиот, кажется, глазам не верил. – Что ты тут делаешь?
Вряд ли она приехала, чтобы его поздравить. И торта с шампанским не видно. Хотя Эллиот был бы последним дураком, решись он что-то съесть или выпить из ее рук.
– Можно мне войти? – она поежилась, обняла себя.
И этот жест, столь для нее нехарактерный, заставил Эллиота прищуриться.
– Хорошо, – разрешил он нехотя. – Только давай без сцен.
Она вскинулась.
– Не можешь не сказать гадость, да?
– Пат, – теперь в голосе Эллиота слышалось предостережение. И усталость. – У меня был тяжелый день. Так что если ты приехала выяснять отношения…
– Я приехала не за этим! – перебила она и прикрыла глаза. – Послушай, мне и так непросто, не мог бы ты… не усугублять?
Эллиот приподнял брови.
– Если ты настаиваешь…
Она кивнула, кажется, иронии не заметив. Тронула замысловатый узел шелкового шарфа, коснулась губ.
– Мы просто поговорим. Недолго.
Интересно, кого она уговаривала? Его или себя?
Эллиот взбежал на крыльцо, распахнул дверь.
– Прошу, дамы.
Я взглядом спросила у него: "Что происходит?" Он лишь головой покачал, сказал одними губами: "Посмотрим". И приобнял меня за плечи, явно в пику Пат.
Она оглянулась, оценила мизансцену и сморщилась, словно уксуса хлебнув. Процокала каблуками, уселась в кресло у холодного камина, сложила руки на коленях.
Сдается мне, Патрисии очень хотелось устроить-таки сцену, и гори оно все огнем. Но причина этого ночного визита была слишком важна, чтобы дать себе волю.
– Я в самом деле пришла по делу, – сказано это было мрачно. – Ты ведь уже догадался, да?
– О чем? – Эллиот играл безупречно. В меру недоумения, чуть-чуть иронии, капелька усталости.
Он присел у камина, чиркнул спичкой, поднес к загодя сложенной растопке. Огонек охотно принял подношение, весело пробежался по газете, лизнул тонкие ветки.
Кошка, к слову, не появилась. То ли дрыхнет где-то, то ли не хочет показываться на глаза Пат.
– Обо всем, – она разглядывала свои ногти. И очень старательно не смотрела в мою сторону. – О Роберте. Об отце. Об этом их… – она сглотнула, прикрыла веки, выговорила с трудом: – военном лобби.
Эллиот резко обернулся.
– Военное лобби? Хочешь сказать, что твой отец тоже в это влез?
Она кивнула, не поднимая головы.
Эллиот нахмурился.
– Я считал Харрела умнее. Раньше он держался от этого гуано подальше. Ветер поменялся?
Пат неловко отвела взгляд, сказала, оправдываясь:
– Речь ведь о миллионах… Отцу предложили выгодно вложить деньги.
– Госзаказы? – Эллиот удивленным не выглядел, только задумчивым.
Пат вновь кивнула.
– Оружие? Топливо? Боеприпасы? – уточнил он.
Она лишь плечами пожала, а я досадливо цокнула языком.
И ведь молчал!
Ясное дело, что не всем по вкусу замирение с блондинами. Регион стал спокойнее, того и гляди, император сократит расходы на оборону. Как тут всей этой военной клике спать спокойно? Такие деньжищи мимо носа проплывут!
Эллиот посмотрел на меня, кажется, несколько виновато. Объяснил негромко:
– Я не был уверен. Хотя, признаю, подозревал.
Как там его называл Бишоп? Шило в жопе? То-то же. Даже вон министры из-за него спокойно спать не могут.
Пат подняла на мужа темные влажные глаза.
– Я мало что знаю. Мне не говорили…
И отвела взгляд. Эллиот же усмехнулся.
– Кто еще участвует? Кроме твоего отца, разумеется.
Она покачала головой.
– Говорю же, меня не посвящали. Зато я узнала, – она сглотнула и поправилась: – подслушала, как отец говорил с Робертом о взрыве на каком-то стадионе. Пострадает много людей. Это должно… изменить ситуацию.
– Превосходно! – резюмировал Эллиот с раздражением и хлопнул себя по коленям. Вскочил на ноги. Прошелся. – Время? Место? Хоть что-то тебе известно? Или предлагаешь сидеть и ждать?
– Эллиот, перестань! – одернула я, не выдержав.
Он зло сверкнул глазами.
– Разве ты не понимаешь, что…
– Тансфорд, – перебила Пат громко. – Это будет в Тансфорде.
Эллиот замер.
– Уверена?
– Какой-то крупный матч, – Пат стиснула сумочку на коленях. – Боже, я не знаю!
А я схватилась за горло, просипела:
– Воскресенье! Полуфинал. И стадион…
Через три дня? Черт!
– Принадлежит Бишопу, – закончил Эллиот мрачно. – Что?.. Да, я в курсе. Пат, зачем ты мне это рассказала?
Хороший вопрос. И ведь не проболталась случайно! Приехала. Караулила. Очередная ловушка?
Брюнетка с вызовом посмотрела на него, сказала патетически:
– Разве могла я позволить, чтобы…
– Пат! – перебил он, морщась. – Час поздний, мы все устали. Давай без лирических отступлений, ладно?
– Грубый ты, – поджала губы она.
– И бесчувственный, – согласился он безмятежно. – Так зачем?
– Я не хочу, чтобы на моих руках, – она вытянула их перед собой, прямо как леди Бет в знаменитой постановке, – была кровь!
Эллиот взглянул на потолок, словно ища у него терпения.
– Ясно. Человеколюбие, значит?
– Ты так говоришь, – оскорбилась она, – словно считаешь меня бессердечной!
– Что ты, – Эллиот был сама доброта. – Надо думать, ты бы очень прочувствованно меня оплакивала, если бы та… шалость с виски тебе удалась.
Губы Пат дрогнули, она отвела взгляд.
– Это другое. Признаю, я погорячилась. Но ты сам виноват!
– Не сомневаюсь.
– Виноват, – повторила она. – А все эти люди, на