— Серьезные проблемы? — я попробовала понять, что же чувствую, услышав такое. Ничего, пожалуй. Ни злорадства, ни сочувствия, разве что некоторое облегчение. А ведь совсем недавно в какой буре эмоций меня штормило! А сейчас ничего. Значит ли это, что все это время мои чувства были не настоящими?
— Достаточные, чтобы он спешно покинул ночью территорию страны и не захотеть бы добровольно вернуться ближайшие годы.
— Надо же, — только и сказала, ожидая, что отец продолжит, но он молчал, задумчиво хмурясь, так что, решила уточнить. — Нам пора съезжать?
— Что? — не понял он.
— Я спросила, нам с Антоном пора съезжать, раз Нестеров уже не проблема?
— Зачем?
— Ну я же видела, что … не все нам тут рады.
— Ты о Натахе, о тетке Наташе, в смысле? На нее внимания не обращай и не злись, — довольно небрежно отмахнулся он. — Сделанного не переделаешь, прожитое обратно не отмотаешь. Она паскудно поступила, да, но тоже права — я мог бы найти тебя с матерью вовремя и тогда… Короче, смысла нет об этом думать.
— Может, тогда нужно ее заверить, что я не претендую … ну ни на что ваше.
— А вот тут, Алиса, уже не тебе решать, — тон Моравского мигом стал жёстким настолько, что сразу стало понятно — возражать ему бесполезно, а иногда, может и опасно. — Я, конечно, отцом тебе не был и ни черта не знаю, как им стать сейчас, но нуждаться ты точно ни в чем не будешь.
— Да я особо и не…
— Алиса, стоп, не начинай и меня пойми. Я реально знать не знаю, как мне себя с тобой вести. Деньги давать? На курорты повезти? Жилье подарить? Машину? — Моравский подошел к окну и порывисто распахнул его. — Духотища тут, а кондюки я терпеть не могу.
— Это все так сразу… чересчур вроде, нет? — спросила, чувствуя, наверное, такую же неловкость, как и он.
— Думаешь? Хотя у меня у самого такое чувство, будто я тебя как девку продажную купить собираюсь. Что мне делать, Алиса?
Супер вопрос, конечно. Мне-то откуда это знать?
— Я тоже не знаю. Может нам пока ближе познакомиться, узнать друг друга? — сказала и мотнула головой, усмехнувшись.
— Это звучит все же дико странно. Я в детстве так сильно хотела узнать кто мой отец, какой он, почему не живёт с нами, отчего мать о нем и говорить не хочет и злиться, когда спрашиваю. Придумывала себе его даже.
— И каким же я был в твоих придумках? Уж точно не уголовником-рецидивистом? — ухмыльнулся Моравский.
— Нет, — не выдержав, фыркнула я. — Для такого моей фантазии не хватало. Самым экстремальным было — шпион в тылу врага, вроде Штирлица.
— Серьезно? — впервые за время разговора открыто улыбнулся мужчина.
— Ну да, это как раз и объясняло отсутствие любых упоминаний в документах и упорное нежелание матери рассказать хоть что-то о тебе.
— Да чего ей было обо мне, дурне, ее обрюхатившем и подведшем во всем рассказывать… — снова нахмурился отец. — Ты на нее тоже не держи обид, Алис. У Вилки характер, смотрю, стал не сахар, конечно, но и жизнь была не медом. Держи в голове, что как бы там ни было, она тебя сохранила, не отдала никому, не отказалась.
— Нет никаких обид уже, — снова прислушалась к своим чувствам и поняла, что не лгу. Я — взрослый человек, делить нам больше некого, сама была не подарком последние годы, из возраста, когда нуждалась тепле от нее вышла. — Так, ерунда если и то… Все в прошлом, в общем.
— Вот и ладно. Короче так, Алиса. Таким отцом, как я, на каждом углу хвастать не станешь, само собой. Не-не, не надо возражать и мои чувства щадить не надо, девочка, я же за собой все знаю, — пресек он мою попытку возразить. — Брать мою фамилию не попрошу, даже наоборот, буду против, потому как, это может тебе в будущем гемор принести. Дом этот и остальную уже засвеченную недвижимость и бизнес, в котором есть мои доли в открытую тоже тебе не оставлю. Натахе с Эвкой пусть достанется. Жилье тебе чистое купим, такое, чтобы моя личность там и рядом не светилась, плюс бабки со счетов левых всех…
— Стоп! — выставила я перед собой ладони. — Я же сказала, что не претендую!
— Так а куда мне все это, в могилу с собой что ли? И в конце концов, Алис, бабки — всего лишь бабки, но они же и независимость, свобода, мать ее. Смотри на это так.
— Но… вам же… то есть, тебе же…. Ну в смысле, ты же не старый совсем, зачем мы сейчас об этом?
— Для общей ясности, вот для чего. Я по жизни конкретику люблю, Алиса. Это раз. А два, это то, что жизнь у меня сейчас-то относительно стабильная, но в любой момент может финт какой-нибудь выкинуть, в стране сама видишь что твориться даже с обычными людьми, а с такими, как я… — отец помрачнел и повернулся к окну, опёрся ладонями о подоконник, пристально глядя куда-то вдаль. — Да уж, никогда я не жалел о том, как жил и вот поди ж ты…
Я, подчиняясь сиюминутному импульсу, встала и осторожно, боясь неуместности своего порыва, обняла его со спины. Отец вздрогнул, покосился на меня через плечо изумленно, и тоже будто с опаской, очень аккуратно накрыл мою ладонь у себя на груди своей. Повернул голову и внезапно рыкнул.
— Ах ты ж, засранка такая!
Я отшатнулась, опешив, но тут же поняла, что речь не обо мне. Моравский подался к открытому окну, глядя вниз на лужайку перед домом. А там было на что глянуть. Мой самоназванный жених обнимался с красавицей Эвелиной и все у них, похоже шло к страстному поцелую. Шло, но не дошло, потому что Крапива заметил нас, как ни в чем не бывало помахал рукой, широко лыбясь по своему обыкновению, потом сказал что-то девушке, отстранив от себя, развернулся и пошел к дому.
Эвелина же вытаращилась ему вслед совершенно ошарашенно, будто он ей оплеуху отвесил, но быстро опомнилась и начала вопить что-то про приставания и хамство. В этот момент опомнился и Моравский, резко захлопнул окно, развернулся и схватил меня за плечи.
— Алиса, только давай без жести, а? — практически потребовал он, ловя мой взгляд своим тревожным. — Эвелина та ещё мелкая заразина и провокаторша, не ведись. Я с ней сам