С трудом разлепив веки, я стер запекшуюся кровь и осмотрелся. Вокруг меня была лишь твердая поверхность без единой травинки. Больше всего она напоминала растрескавшуюся обожженную глину. Игнорируя боль во всем теле, мне удалось подняться. И увиденное мне крайне не понравилось.
Воздух был полон гари. Запах сожженных тел и укреплений соседствовал с жуткой вонью от гниющего мяса и тухлой крови.
Передо мной простиралось поле. Бесконечное, как океан. И оно было полно мертвых тел. На них были разные доспехи, разное оружие и знаки отличия, но их всех объединяло одно — они были мертвы.
Под темными небесами, закрытыми тяжелыми тучами, они валялись тут, отданные на корм тварям, если они, конечно, тут есть. Их никто не похоронил, оставив гнить. От увиденного внутри меня поднялось пламя гнева. Законы войны жестоки, но благородный человек должен позаботиться о мертвых. И дело тут совсем не в чистоте помыслов. Все дело в том, что неупокоенный мертвец притягивает к себе еще большее зло.
Губы искривились в ухмылке. Несмотря на то что я в аду, я все равно продолжаю думать как один из магистратов Нефритовой Канцелярии. Тел было слишком много, чтобы я мог их похоронить, так что мне оставалось лишь одно. Поклонившись, я негромко произнес:
— Спите спокойно, и пусть ваше следующее перерождение будет удачнее.
Прислушавшись к себе, я ощутил присутствие стражей, вот только меня тянуло одновременно в три стороны. Создавалось впечатление, что каждый из стражей находится от меня на равном расстоянии. Оставалось решить, куда двигаться в первую очередь.
Судя по количеству трупов, это испытание будет не столько на мое умение сражаться, сколько на умение командовать войсками. В памяти возникли воспоминания об Академии Льва и о том, что кольцо огня у меня раскрылось именно тогда, когда я начал разбираться в военной стратегии. Похоже, мир дает мне подсказку. Вопрос в другом — где мне раздобыть войска?
Я еще стоял посреди мертвого поля, когда небо над головой начало постепенно светлеть. Вот только это был не яркий свет солнца, пробивающийся сквозь тучи. О нет, это больше походило на извержение небесного вулкана. Сквозь тьму были видны отблески чего-то кроваво-красного.
Поначалу было трудно понять, откуда именно идет свет. Надо мной по-прежнему нависала тусклая завеса облаков или дыма, будто само небо здесь подожгли и забыли потушить. Но все же — там, далеко за серым потолком, нечто начало двигаться.
Пепельно-серое марево понемногу трескалось, словно старая скорлупа, пропуская жуткие лучи чего-то похожего на солнце.
И под воздействием этих лучей тела вокруг меня начали меняться. Сначала я подумал, что это всего лишь игра теней. Но нет. Кровь на щитах поблекла. Прорубленные доспехи, покрытые грязью, медленно рассыпались, словно они лежали столетиями под открытым небом и ржавчина взяла наконец свое.
Стеклянные глаза у убитых закрывались. Пальцы расжимались, отпуская рукояти мечей. Плоть оседала в прах, а прах поднимался вверх — и превращался в пар.
И вот уже не трупы лежат на земле, а белый туман вьется вокруг моих ног. Я стоял в его потоке, медленно разделяющемся на отдельные пряди. От него веяло холодом. Не мертвым, что промораживает тебя до костей. Нет, скорее я бы назвал его равнодушным. Каждый раз, когда он касался моей голой кожи, в моей голове возникали картины бесчисленных битв. Крик, боль, приказы командиров, удары клинков и свист стрел — все слилось воедино, пытаясь достучаться до моего разума.
Небо полыхнуло, словно сигнальный огонь.
Раздался первый рог.
Он звучал не громко, но от его вибраций в груди задрожало, как будто кто-то ударил в огромный медный гонг прямо у меня за спиной. Рог вторично взревел. За ним высоко запел второй. Затем — третий. Каждый из них звучал с другой стороны света: запад, восток, юг.
Север — владыка мертвых — молчал.
Я застыл, вглядываясь в небо. Громадные тучи, словно слои обугленной кожи, рвались изнутри, пропуская жгучее багровое сияние. Этот свет не грел — он разъедал, как ядовитое пламя, лишенное жалости. Этот круг начал приобретать свою форму. Каждый звук, каждая тень приобретала болезненную отчетливость, как будто кто-то натянул в моей голове струну, и вот-вот она лопнет.
Туман клубился и отступал. Вихри пара растягивались, уходили к горизонту. В этом тумане мелькали силуэты: неясные, но знакомые. Контуры знамен, очертания шлемов, движения рук. Они не были мертвы — они готовились. С рассветом все начинало оживать.
Я сделал шаг — земля под ногами хрустнула. Обожженная глина, потрескавшаяся и сухая, будто хрустальные пластины, отозвалась глухим треском. Передо мной, сквозь туман, начали вырастать тени. И это были не призраки. Это были ожившие воины, которых я только что видел погибшими.
Первыми пришли стяги с востока. Следом за восходом этого жуткого солнца — или того, что тут его заменяло — через пепельные холмы, выросшие буквально за мгновения, поднимался отряд. Их шаги были четки, мерны. Знамена несли трое воинов в тяжелых панцирях. Они двигались как один. На их флагах пылал знак расколотого меча, охваченного языками черного пламени. Этот огонь не очищал — он пожирал все, до чего мог дотянуться.
За этой троицей двигалась армия. Они не кричали, не строились. Они просто шли. В их глазах было безумие — одержимость боем. Одежды — лоскутами, доспехи — вырваны из разных эпох и армий. Это были мародеры гнева, собранные из мира боли и поражений. А где-то за всей этой людской массой я ощущал стража.
Я отвернулся. Сердце билось с нарастающим гулом.
Запад встретил меня грохотом копыт. По холму спускалась конница, каждый всадник — словно воплощение древней ярости. Их лица были скрыты под масками зверей: тигры, лисы, драконы, чьи глаза пылали внутренним светом. Стяги на их пиках были черные, с изображением оскаленной пасти, вырывающейся из пламени.
Они несли с собой древнюю дисциплину. Их коней не пугал запах смерти. Эти не шли к бою — они несли войну как жертвоприношение. За ними, на повозках, запряженных волами, тянулись огромные барабаны, чьи удары били в грудь сильнее любого оружия. Второй страж был с ними.
Я повернулся на юг. Там не было холмов. Там был кратер, в котором кипела земля.
И из него поднимались воины,