Вечером перед сном Марта была задумчива. Ей в упор непонятна тема спекуляции. Ну почему купить и продать дороже нельзя? Не укладывается в её норвежской головке этот факт. Весь мир так живёт — обычная торговля. А тут — «преступление». И как работать без прибыли?
— Да отменят скоро этот закон, — шепнул я, устраиваясь рядом и обнимая её тёплое плечо. — Не переживай.
— Данке шён… — сонно мурлыкнула она и, уже почти проваливаясь в сон, добавила:
— Анконимка — фу…
Четвёртого августа, рано утром, летим с подругой в Москву — по депутатским делам. Моим, разумеется.
Сижу на последнем заседании Верховного Совета, слушаю речь Горбачёва. Уже успели избрать министром иностранных дел — Шеварднадзе, МВД — Бакатина, а оборону доверили Язову. Всё ожидаемо.
Слушаю вполуха. С утра психанул: попался на глаза Ельцину — и тот тут же потащил меня в свою Межрегиональную депутатскую группу. Там у него сопредседатели: Афанасьев, Палм, Попов. Сахаров тоже рядом крутится. С трудом удалось отмазаться — мол, готовлюсь к чемпионату мира по боксу в Москве. Хотя сам не уверен, попаду ли туда вообще.
Завтра у меня отборочный бой. Я всё-таки вылез в весовую категорию до 81 кг, и у меня два конкурента: Зауличный и Шанавазов. Но они бились в июле, и Шанавазов разделал соперника как бог черепаху. Всё же он — серебряный призер Сеула, напомню, и смахнуть такую глыбу я могу лишь в личном бою! Но легко мне не будет, несмотря на одну-две тренировки почти каждый день.
Сижу, думаю о грустном. Многого я не вспомнил из будущего-прошлого. Вот и позавчера в Киеве случилась трагедия: обрушился фасад колоннады главного почтамта на площади Октябрьской Революции. Это будущий Майдан. Обвал массивных колонн произошёл во время дождя, днём, в разгар ремонтных работ на здании, и под обломками погибли 11 человек. Причиной ЧП назвали грубые нарушения техники безопасности при ремонте — рабочие демонтировали несущие облицовочные плиты колонн, что ослабило конструкцию. Вернее, следствие ещё идёт, но уже всё ясно и так. Кстати, трагедию скрывать не стали, теперь ведь гласность.
Ещё 28 июля Верховный Совет Латвийской ССР принял закон об изменениях в Конституции, объявивший суверенитет Латвии и её право на собственную государственность, развитие национального языка, культуры и экономики.
Вот так вот. А Горбачёв — не мычит, не телится.
Сука трусливая. Скоро попрут оттуда русских, и никто даже не пикнет.
Зато на международном уровне нас все хвалят. Вот, например, первого августа Верховный Совет СССР единогласно принял обращение к Конгрессу США с призывом присоединиться к нашему мораторию на ядерные взрывы. И вообще — полностью прекратить испытания. А прямо сейчас вот сидим и голосуем за какие‑то протоколы к Женевской конвенции сорок девятого года — о защите жертв войны.
Да, ничего толком не изменил я в истории. Ну, кроме спорта и российско-норвежских отношений, которые, как пишет газета «Правда», вышли на новый уровень! И советско-норвежская комиссия по охране природы собирается каждый месяц, и рыбаки — их и наши — заходят друг другу в гости. И вообще — готовится визит первого секретаря в эту страну НАТО! Ну хоть тут я чем-то помог.
Завтра вечером уже улетаем назад. Ну если на ринге меня не отмудохают до больничной койки.
Я, кстати, предлагал Марте остаться, ведь через неделю в Москве будет крутой фестиваль на стадионе «Лужники» — «Moscow Music Peace Festival». Совместная затея советских и американских благотворительных фондов, под девизом «Рок против наркотиков». У нас, правда, эта проблема в стране пока не особо актуальна. Но состав — мама дорогая: Бон Джови, «Скорпы», Ози Осборн и прочие глыбы мирового рока. Я бы с удовольствием сходил.
Только моя принцесска отказалась, сказав что-то типа:
— Арбайтен! Шнеля, шнеля!
Мол, никаких рок‑фестивалей, надо лететь в Красноярск. И ведь она права — дел навалом. Мелких и не очень. Да и Шенин «не по профилю» частенько подкидывает задания, как будто я у него не сотрудник, а штатный волшебник‑универсал. То по шахтам края прокатись, настроения угольщиков проверь. То делегацию какую-нибудь встречай, улыбайся и говори умные слова. То вопросы с местными кооперативами урегулируй…
— Толя, давай с нами! — Ельцин, хоть и окружён целой свитой, меня заприметил в перерыве и ревёт белугой.
— Не могу, Борис Николаевич. В десять часов у меня бой с призёром Олимпиады. Надо выспаться, — отвечаю с натянутой улыбкой.
Странное дело: спутники БНа смотрят на меня с симпатией, даже уважительно. Ну как же — Ельцин меня выделяет. А мне не по себе. Не лежит душа к этой личности. Хотя в будущем, признаюсь, мне и плевать было на сам факт развала Союза — выжил, устроился. Но сейчас, видя, как огромная держава рассыпается на глазах, и представляя, какие лишения ждут людей уже завтра, во мне против воли поднимается волна неприязни к таким вот горе-реформаторам.
Вечером строго следую правилу: перед боем никакого секса! И хоть наш шикарный номер люкс и располагает к романтике, но тестостерон берегу.
Утром — лёгкий завтрак: каша, яйцо, чай. И вперёд, в «Олимпийский». Хотел оставить Марту в гостинице, но она запротестовала.
Перед боем — осмотр, беседы с тренерами, напутствия. Потом к врачам: взвесили, измерили. Рост — сто восемьдесят шесть. Больше, похоже, не вырасту: за год прибавил всего сантиметр, ну полтора. Вес… почти старый. Не семьдесят пять, а семьдесят восемь. Три килограмма можно было бы и сбросить, чтобы легче на ногах передвигаться по рингу, но что есть, то есть.
Кстати, Нурмагомед — почти моего роста. Усатый, широкий, ну не толстый, но весит на полкило больше меня. Вот не помню, выигрывал он чего после Сеула? И по профи тоже ничего не припоминаю.
Наш бой — последний, четвёртый. Ведь не только в нашей категории у тренеров сомнения, кого брать на домашний чемпионат мира. А там — облажаться никак нельзя.
Дают команду. Я коротко приветствую соперника. Никаких улыбок — не до этого, но ведём себя корректно.
Бой начинается осторожно. Минуту мы дёргаем друг друга на дистанции. Я даже пару раз удачно попал — скорость у меня всё-таки выше. Но потом Нурмагомед пошёл на сближение, и стало ясно: зря я тренировался без толковой тренерской поддержки. Боец из Дагестана явно техничнее меня. И как его остановить — подсказать некому. У меня даже в углу совершенно незнакомый ассистент лет двадцати пяти, которого назначила федерация бокса.
А вот Шанавазов