— В два с лишним раза у нас территория больше! — вставил я умную фразу в поток лести и похвалы.
А что? Я специально смотрел. У них весь их Скандинавский полуостров — меньше миллиона. А у нас край — два с половиной миллиона квадратных километров.
Рассказать о моём секретном бизнесе мне всё-таки пришлось, и новость о том, что я не нищий идейный коммунист, а вполне успешный бизнесмен, Марта восприняла спокойно. Ну и славненько, не хватало ещё отпугнуть подругу стяжательством. Впрочем, какое уж тут стяжательство — наоборот, почти что меценатство. По меркам эпохи я, можно сказать, бескорыстный спонсор. А Марте просто всё интересно. Такая вот она у меня — любознательная.
Вечером идём прогуляться к кинотеатру «Луч». Благо, это рядом.
Около памятника Ленину — толпа. Народ стоит плотненько и слушает какого-то оратора на импровизированной трибуне. Митинг? Ан нет, не митинг, а вполне себе культурное мероприятие — литературный вечер под открытым небом. Местные поэты и прозаики делятся своими шедеврами. Оказывается, есть у нас и такие таланты.
— Толя, давай послушаем? — просит любопытина.
Отчего бы и нет? Тем более экзальтированная дамочка неопределённого возраста имеет неплохую дикцию, и хоть и тоненький, но звонкий голосок.
Ну что сказать? Я в поэзии не разбираюсь и не планирую — не любитель, но дамочка утверждает, что написала свои стихи сама.
Поэтессу с любовной лирикой сменил патлатый парень в джинсовке с такими лопухами вместо ушей, что даже его давно нечесанная и немытая шевелюра не смогла их скрыть. И читает — точно не своё.
Я был велик и силён. Люди, встречая меня на улице, шарахались в сторону, и я проходил сквозь толпу, как утюг.
Мне часто целовали ноги, но я не протестовал, я знал, что достоин этого. Зачем лишать людей радости почтить меня?
— Это про кого? — наклоняется ко мне Марта. — Про Ленина, что ли?
— Про утюг, скорее всего, — бурчу я, не зная, что ответить.
Пора вести девушку кормить мороженым. Тем более что в «Луче» кооператоры открыли новую кафешку, и, говорят, там двадцать сортов этого лакомства! Может, и врут. Вот сейчас и проверим.
— Толя, — дёргает меня за рукав Марта, — а почему: «Детей никогда не бить ножом или вообще чем-нибудь железным. А женщин, наоборот: никогда не следует бить ногой»?
Она уже достала свой блокнотик и записывает! Блин, Хармс, стихи которого читает этот недоделанный хиппи, и для русского человека странными кажутся, а для норвежки понять его абсурд вообще невозможно! Неудачно мы на этот митинг попали.
— А что такое «принтипрам»? — не унимается Марта. — Я, кажется, помнила, но теперь… забыла! Уууу… мммм… — тихонько шепчет девушка себе под нос, раскачиваясь почему-то на одной ноге.
Чёрт, этот мудень сломал мне Марту!
— Просто… забудь. Вот ты любишь пломбир? Там с фисташками появился, говорят, — отчаянно меняю тему я.
— Детей ножом, женщину — ногой… Это должно быть смешно? — спрашивает она серьёзно.
— Да не смешно это. Это… эксперимент. Такие штуки специально придумывают, чтобы мозг взорвался. У нас это называют «авангард». Но я, честно, этого не понимаю.
— Так, гражданка Харальдсон, стойте! — к нам, запыхавшись, подбегает паренёк в сером костюме, вытаскивая на ходу корочки КГБ.
Успеваю выхватить два слова — «лейтенант» и «Пётр», ибо удостоверением он махнул небрежно, видимо, подражая матёрому оперу.
— Ты на сопровождение, что ли, назначен? — спрашиваю я, уже всё понимая. — А чего опаздываешь? В шесть должен был нас встретить у крайкома.
— Когда и как — это я сам знаю! — огрызнулся парень. — Мне сказали, что она не одна, а с гидом будет.
«С гидом»? Кто же так подшутил-то над тобой?
— Куда вы сейчас направляетесь, товарищ… — начинает он, явно не зная, как ко мне обращаться.
— Штыба. Просто Штыба. Иногда — «товарищ Штыба», но это по ситуации. Тебе разрешаю просто — Толяныч. Ладно, лейтенант Пётр, присоединяйся. Мы сейчас в «Луч», в новое кафе кооперативное идём, мороженое трескать. Будешь с нами?
Паренёк, который, по виду, был всего на пару лет старше меня, опустил глаза и вздохнул с тоской:
— Нам нельзя… Но «Луч» отменяется. Предлагаю пойти на угол Перенсона. Там тише. Меньше людей. А в «Луче» сегодня… много неформалов.
Он произнёс это шёпотом, как будто сообщил государственную тайну особой важности.
— Что он сказал? — так же шёпотом спросила меня Марта.
Я перевёл на немецкий — и тут же заметил, как у нашего охранника задёргался глаз.
— Что вы ей сказали? И впредь на русском говорите, — нервно потребовал он.
Уши у него, кстати, тоже были большие — как у того хиппаря, что на площади окультуривал публику Хармсом.
— Ты с дуба рухнул? Как она тогда меня поймёт? — возмутился я. — А сказал я ей, что ты против кафе. А она, кстати, против, чтобы ты был против. Такая вот логика. Девушка любит сладкое, и мы идём в «Луч». Ты же не против?
Пауза. Мозг летёхи явно прокручивает варианты: доложить — не доложить, вмешаться — не вмешаться, съесть мороженое — не съесть.
— Гражданин, вы обязаны подчиняться требованиям органов, — почти жалобно, наконец, выдавил Пётр, преграждая нам путь своей костлявой грудью. Вид у него был такой, будто он сам себя сейчас арестует — за беспомощность. — Кстати… а вы и правда гид?
— Нет. Вообще-то я депутат Верховного Совета. Вот удостоверение! — достаю свою ксиву и добавляю: — А ещё я её парень. Жених.
Петя даже икнул от неожиданности.
— Она же норвежка… Представитель капстраны! Ты не можешь быть её женихом! — выпалил он.
— Воч? Он может! Почему не может⁈ Он мой! По какьёму праву…
«Моя невеста» точно поняла последние слова Петра — и сейчас давала гневную отповедь КГБшнику, перемешивая норвежские и русские словечки. Особенно резали слух такие перлы, как «отвали», «иди в ж@пу» и «сам дурак», которых принцесса нахваталась в процессе адаптации к реалиям СССР от разных нехороших и некультурных моих сограждан.
Сказать, что