— Ага, у нас в стране «без пизд…ей — как без пряников», — поддакнул водила.
— Без пряников? — Марта зависла, глядя на него широко распахнутыми глазами. — Пряники я мальчику отдала… А что такое «пизд…ли»?
Произнесла это слово принцесса с такой фонетической точностью, что у Баранова аж лицо вытянулось.
— Это нехорошее, бранное слово, — торопливо отвечаю я, с недовольством глядя на Андрея.
— Ой, надо записать его тоже, — деловито подытожила Марта и полезла в сумочку за блокнотом.
— Ты и маты записываешь? — удивился я, и, уже обращаясь к Баранову, пояснил: — Она иностранка, русский учит…
— О! — оживился тот, выпрямляясь. — Я могу…
— Не надо, — решительно прервал я знатока русского забористого фольклора.
— А я вас встречал у въезда в посёлок. Но вы как-то проскочили… — стал оправдываться Баранов, явно пытаясь смягчить общую картину происходящего. — Думал, сразу в столовую поедем или ко мне. У меня дом рядом, банька уже натоплена… Сегодня бетон лить всё равно нельзя — ливень, сам вишь.
— Валерич… прости. Бес попутал, — вдруг ожил отоваренный мною языкастый экземпляр и слабо зашевелился.
— Да чёрт с тобой, — одновременно буркнули мы с Барановым.
Вспомнил, что он тоже Валерич — тезка по отчеству. И прощения, конечно, просят у него. Злиться, тем не менее я перестал. Я вообще остываю быстро.
— Анатолий Валерьевич, так может, ко мне? Или в столовую? Там всё готово! — заискивающе предлагает Баранов, косясь на Марту.
— Что «всё»? — удивляюсь я.
— Ну, стол накрыт… банька в доме, всё по-человечески. Я, кстати, на ночь уйду — будете вдвоём с девушкой-иностранкой…
— А эти? — киваю на помятых строителей коммунизма. — Что, так и будут бухать?
— Ну, сегодня они уже не работники. А завтра с утра — проверьте лично!
— Слышь, вы, горе-работнички. Сегодня не пить, могу проверить. А завтра чтобы с восьми утра вкалывали! Дождь, видишь, слабеет, так что, лейте бетон. А пока вам задание — лопаты в руки… — командую я, и больше дураков спорить со мной не находится.
— Водку у вас конфискую, — Баранов вытаскивает из сейфа три пузыря, один из которых, правда, оказался чекушкой.
Я поначалу собрался было выдать им боевое задание: копать канаву отсюда и до обеда… Хотя, обед ведь уже скоро. Ну тогда — до ужина! Но начальник стройки меня поправил:
— Там откосы подровняйте, а двое — пусть, наконец, щебнем дорогу отсыпят. Вечером, к пяти, приду — проверю.
— Так дождь! — напомнил единственный, кроме бригадира, не пострадавший бухарик.
— Тебе, может, ещё и зонт выдать? — глянул я на него папиным взглядом.
А мой смачный пинок — ну а что, Марта уже пошла к машине и ничего не видела — добавил этому любителю метеоотмазок и ума, и рабочей совести. Мужик, не возражая, молча схватил тачку и пошёл грузить щебень.
Умный. С тачкой легче. Я бы, по-хорошему, заставил его вёдрами таскать — по два в каждую руку. Но Макаренко во мне уже умер, да и реально нет желания мокнуть.
Выйдя на улицу, наконец, обращаю внимание на постройку. Где тут бетон лить — решительно непонятно! Фундамент уже имеется, да и стены первого этажа в наличии.
Едем в столовую на двух машинах: в буханке Баранова и моей «Волге». Марта в машине молчит. Может, все же напугал девочку? Не хотелось бы.
«Столовая закрыта на спецобслуживание», — перевел я Марте большой плакат на двери одноэтажного здания. Заходим внутрь. Нас здесь уже ждут. Две тётки лет по шестьдесят, в белых халатах и колпаках — местные работницы. Рядом с ними молодая девушка — явно не из персонала, скорее всего, внучка одной из поварих. Переждала дождик и уже собирается уходить… А жаль. Знатный, надо сказать, цветочек вырос под Ингольским небом! Короткая джинсовая юбка девицы открывает бесконечной длины ноги, а внушительный бюст не стеснен преградой в виде бюстгальтера.
«Штыба! Зеньки-то прикрой! Куда пялишься⁈» — сам себе выговариваю я, и демонстративно не глядя на красотку, захожу внутрь.
А нас, судя по количеству приборов, ожидается человек семь-восемь. За столом уже обосновался один товарищ в форме, который лениво ковыряет вилкой рыбную нарезку. Милиционер. Целый капитан, между прочим!
— Наш участковый, Никодим Петрович, — представляют его мне.
Представляемся и мы — я, Марта и наш неугомонный водитель. Тот, кстати, от объекта охраны не отходит ни на шаг. Молодец!
Андрей, с непроницаемым лицом, светанул своей КГБшной корочкой. Морда капитана вытянулась — видно, не каждый день тут такие визитёры появляются. Сидит, гадает, что это за шпионские страсти такие в их глуши разыгрались?
— Будет ещё Иван Моисеич, — говорит Баранов. — Он сейчас в Ивановский сельсовет уехал. Это наш председатель. И Борис Петрович — наш депутат.
— Лизка ещё… — подал голос капитан.
— Это… это… библиотекарь наша, — скомканно пояснил Баранов и отвёл взгляд в сторону. — Ещё хотели официантку пригласить. Да ты её видел на выходе…
— Толя, я отойду, — шепнула мне на ухо Марта и уверенно направилась к туалету, что был у самого входа.
Я пронаблюдал за её грациозной походкой и подумал, что, надеюсь, культурного шока в местном сортире с принцессой не случится. Ведь на туалете имелась табличка «только для персонала», да и обслуживают его, судя по всему, местные тётки-поварихи. А у таких всё обычно под контролем — особенно, если речь о чистоте.
А вот зачем нам официантка для столь небольшой компании, и тем более библиотекарь — непонятно? Или у них квалификация хорошая? Работницы, так сказать, широкого профиля?
Марта, вернувшись, по-хозяйски привалилась к моему плечу и, кажется, даже задремала. Видимо, устала от суровых русских реалий.
А нам тем временем всё несут и несут закуски. Пока только холодные… Но какие!
— Байкальский омуль — у нас в Инголе водится, — гордо поясняет капитан, тыча вилкой в тарелку с аппетитным сугудаем.
— Омуль у вас… в озере?.. — удивился я. — Чудеса.
Это оказалось действительно так! А ещё плотва, щука, сорога, пелядь, карась, лещ…
М-да… выпить, что ли? Мужики вон настроены бухать… хотя ещё двенадцати нет. Но, думаю, в деревне люди к длительным застольям привычны.
Однако решили подождать ещё двух участников банкета и одну участницу. Разговор плавно перешёл на красавицу-официантку.
— Да проститутка она московская! Жила там три года,