С продуктами тут тоже особой беды нет — всё-таки мы в самом сердце сельхозвладений Вепрева. Правда, сам Вепрев сейчас не в городе — он на Съезде, в Москве. В отличие от меня, сачка.
Единственное, на чём я настоял — помятуя о той волне шахтёрских аварий, что накроет страну в девяностые, — это усилить внимание к охране труда. И не для галочки, а по-настоящему. И сделать это заранее, а не когда уже поздно будет.
Ночевать в городе мы не стали — поехали в посёлок Дубинино, где, к слову, есть и разрез, и шахта. Расстояние между населёнными пунктами небольшое, так что с учётом парочки остановок добрались за пару часов.
Место у меня было изначально забронировано в Шарыпово. Это райцентр, и гостиница там имелась. Пусть и скромная. Но зачем нам с Мартой ютиться в тесной комнате, когда можно переночевать на базе отдыха? В результате мы сняли шикарный номер люкс — просторный, тёплый, с видом на лес. Рядом лыжная база, чуть подальше — дачи. Место здесь хорошее, и вообще — иметь участок земли сейчас выгодно: свой урожай овощей и ягод никому не был лишним.
Гуляем по городу. И, надо признать, вид тут не такой ласкающий глаз, как в Назарово. Местами — уныленько. Но есть и плюсы. Например, много машин. И это, между прочим, в эпоху, когда на авто в очереди надо стоять годами!
А здесь можно получить машину по госцене всего за год-два. И даже в рассрочку! А это почти халява. Потому как на рынке те же «Жигули» моментально вырастают в цене в два раза. То есть покупаешь машину — а сверху тебе ещё и десятка в виде нематериального бонуса.
В Шарыпово, я знаю, тоже возят товар из Японии, и не только технику, но и по мелочи всякое. Но в магазинах всё равно голяк — полки пустые.
Марта с удивлением смотрела, как народ у гастронома растянулся в многометровой очереди за колбасой по два двадцать. Как раз был привоз, и люди как знали — сбежались со всего посёлка. Час-два — и всё, витрина опять пустая. Ни копчёной, ни варёной, ни сосисок.
Мне, надо признать, было слегка стыдно. Всё-таки принцесса, заморская гостья… А тут — борьба за докторскую. Но Марта деликатно промолчала.
Печалька была не только в гастрономе. Мебельный, электротоваров… везде. Нет, кое-какой товар, конечно, имелся. Но на ту же «стенку» или диван без слёз не взглянешь.
А венцом отечественной технической мысли оказалась радиола третьего класса. Марту она впечатлила. Особенно — размер и громкость. Как раз, на нашу беду, кто-то её покупал и проверял. Включили, заиграла… вернее, загремела какая-то оглушающая какофония. Хотя пластинка была вполне приличная — «Квины». Кстати, хорошего винила тут в изобилии.
Но дело даже не в магазинах и допотопной технике. Главное — здесь комсомольско-молодёжная стройка проходит, и народ съехался со всего Союза. А в стране сейчас что? Правильно — межнациональные конфликты. И в этом сибирском городке, увы, тоже неспокойно. При мне два сержанта пытались развести по сторонам группку кавказцев. Армяне и азербайджанцы о чем-то горячо спорили, разве что на ножах не бились.
— Кино! — радостно ткнула Марта пальцем в рукописную вывеску над входом в одно из общежитий.
Действительно, в репертуаре местного видеосалона значился старый добрый «Кулак ярости». Из окна, затянутого плотной простыней вместо штор, доносились истошные «Кия!» и грохот кассетной боевой классики. Общежитие номер двадцать семь. ЭЖИП.
— Экспериментальное… жилое… — пытаюсь я на ходу расшифровать аббревиатуру для своей скандинавской подружки и сбиваюсь.
— Энергожилиндустрпроект — сжалилась надо мной какая-то бабуля, выходящая с трехлитровыми банками с молоком из общаги.
— Продаёте? — зажегся я идеей накормить Марту домашним.
— Нет, просто так тут хожу… — язвительно буркнула пожилая женщина, но потом, резко сменив тон, ахнула: — Ой, батюшки святы! Что делается-то! — и замерла, указывая куда-то за наши спины.
Мы с Мартой синхронно обернулись.
Глава 12
Рядом с пятиэтажкой ЭЖИП стоит ещё одна общага под номером двадцать семь, из дальнего торца которой на уровне первого этажа вырываются клубы дыма.
— Батюшки святы! Держи, кулёма! Я — звонить! — бабка сунула мне свою продукцию и шустро шмыгнула назад в ЭЖИП.
— Держи, — передал я поклажу Марте и рванул со всех ног в сторону дыма.
Забежав за дом, вижу, что дымит, а вернее, уже полыхает машина без водителя, припаркованная около деревяннной двухэтажки, стоящей торцом к 27-й общаге. От души отлегло, но тут я вспомнил, что слышал об этих деревянных шестнадцатиквартирных домах, собранных из стеновых панелей!
Году так в 85-м или 86-м, когда зональная комсомольская школа брала шефство над КАТЭКом, я общался с Зыряновым — будущим олигархом, тогда просто активистом. Так вот, Зырянов рассказывал: эти домики, что ставили как временное жильё для первых строителей, сгорают дотла за семнадцать минут! А временное — оно ведь у нас всегда как-то особенно надолго задерживается.
Этот, слава Богу, ещё не горит, но жар от горящей машины, припаркованной впритык опаляет не только меня, но и деревянный дом. А тут ещё глухо хлопнул бак с бензином, и пламя взвилось выше, бодрее и радостнее — будто кто-то подбросил дровишек. Теперь горело всё, кроме багажника, — капот, салон, крыша.
Вечер, народ с работы вернулся, а значит, большинство жильцов дома. Но реакция людей меня потрясла — всего парочка суетится около машины, пытаясь затушить огонь. Впрочем, дело это бесполезное, ведь пламя курткой не сбить! Ещё один копается в соседней машине. Надеюсь, в поисках огнетушителя… Ан нет, заводит её и уезжает! Остальные спасают свои вещи.
Крики, шум. Мне на голову сверху падает сумка, из которой вылетают документы. Кто-то со второго этажа выбросил то, что посчитал самым ценным. Становится ясно — народ тут с опытом. Пожары в таких домах не шутка, и местные это знают. Паники нет, но движения — как в муравейнике. Из обоих подъездов начинают выскакивать жильцы. Кто с детьми, кто с баулами, кто-то кота на руках держит.
— Пацан, отойди! — орёт мне мордатый дядька с балкона второго этажа. Голос у него командный, как у прапора на плацу.
Скинул документы и теперь собирается прыгнуть сам? Ну, его дело… Но в руках у мужика — ребёнок. Мелкий, годовалый, не больше, завернутый в одеяло. Высота вроде бы не страшная — всего второй этаж — но