– Давно ты в Америке была?
– Давно… Еще когда там училась.
– В университете?
– Да, в Остине, на международных отношениях.
– Нравилось?
– По-разному, – помрачнела она.
– Там остаться не хотелось?
– Я чуть и не осталась… – Айгуль почесала нос, – за одного придурка даже замуж собиралась. Потому что сама такой же дурой была. Но, слава Богу, свалила от этого гандона. И из Штатов тоже… Молодые американцы – это вообще, блин, такой говнистый народ.
– Может, ты только по одному судишь?
– Может быть. Но мне хватило. Тот козел, кстати, на тебя был похож.
– Ну спасибо… – Улыбнулся я.
– Так что ты тоже не умничай, – рассмеялась она, прижавшись к моему плечу.
Оля с Виталиком ушли далеко вперед. Казалось, они мило о чем-то ворковали, наслаждаясь обществом друг друга. «Романтический уикенд какой-то…» – с усмешкой подумал я про себя, не представляя еще, чем эта романтика закончится.
– Почему на тебя сейчас плохо практики действуют? – Спросил я после паузы.
– Разве плохо? – Удивилась Айгуль, пожав мою руку.
– Ты же сама жаловалась Оле, что тебя «колбасит» и все такое…
Она усмехнулась:
– Херня это все… Действуют как надо. Просто мое «эго» сопротивляется. Херня… – Повторила она. – То, что мы делали, это еще такие мелочи… Детский лепет по сравнению с тем, через что раньше приходилось пройти.
– Через что ты проходила?
Айгуль рассмеялась:
– Были совершенно чумовые практики… На одном семинаре Давид дал мне задание прожить один день слепой – забинтовать глаза, как будто у меня травма. Весь день я должна была учиться воспринимать мир остальными органами чувств. Причем, он выбрал самый обычный день. Я должна была придти на работу, придумать какую-нибудь сказку про то, что случилось с моими глазами, еще и настоять на том, что я хорошо себя чувствую и могу работать. Правда, из офиса меня в тот день все равно отправили на больничный. Но кроме того мне нужно было еще три раза выйти на улицу и сделать три будничных дела – купить в магазине продукты, сходить на почту и отправить заказное письмо, а в банке снять со счета деньги. Это, конечно, полный атас был… Тот день я на всю жизнь запомню. Никогда не думала, что слепым так тяжело жить. Просто ад… Зато всего за день у меня все остальные чувства начали развиваться – осязание, слух, и даже чувство запаха. Все нюхать начала.
– Прикольно… – Покачал я головой. – Какие еще необычные практики были?
– Много разного, – усмехнулась она, – например, трахнуть незнакомого парня, и чтобы с момента знакомства до секса прошло не больше десяти минут.
– У тебя получилось? – Во мне шевельнулась ревность, которую я попытался скрыть за усмешкой.
– Не с первого раза… Потом нужно было пойти просить милостыню, и за день заработать не меньше пятидесяти долларов. Тоже не сразу получилось. Несколько дней попрошайничать пришлось. – В радостном возбуждении продолжала она. – Еще крутое задание было – поругаться со священником или с муллой. То есть нужно было своей руганью вообще раздавить его, размазать по стенке, а после этого попросить прощения и перед ним покаяться. Это тоже был полный атас.
– Зачем все это нужно? – Недоверчиво спросил я.
– Конкретно те практики – для освобождения себя. Чтобы максимально прочувствовать свое истинное «я», включить себя «на все сто». Давид называет свой путь «путем свободной реальности». Он говорит, что большинство духовных учений направлены на то, чтобы научить человека видеть целое и тем самым познать Бога. Но человеку привычнее и легче видеть элементы, а не целое. Поэтому Давид идет другим путем. Он говорит, что все предметы и события во Вселенной – только проявления Бога, которые соединены и отождествлены с Ним. Чтобы постичь целое, достаточно постичь хотя бы одну его часть, одно Его проявление. Как по ДНК сейчас научились восстанавливать облик человека… Давид учит разделять и разотождествлять различные проявления Бога, чтобы человеку через частное было легче увидеть и постичь Бога… Когда они разделены, человек может увидеть все – от своего начала, до конца, всю Вселенную и Бога. Блин, какая я умная… Мне уже вместо Давида можно лекции читать.
– Я не понимаю, как можно придти к Богу, наезжая на священника. Ты же ему этим несешь зло?
– Давид говорит, что зло и добро – только иллюзии, которые нам навязывает наше «эго». И для того священника это был удар по его «эго», а не по его душе. Я сделала ему добро, ранив его «эго» и тем самым дав ему возможность открыть свое истинное «я».
– Но он-то, наверное, думает по-другому…
– Его проблемы… На пути к Богу важны только две вещи: свобода и реальность. Не освободив себя, ты не можешь встать на путь к Богу. Не отказавшись от иллюзий и не научившись видеть реальность, ты не сможешь увидеть Бога и отличить его от своих иллюзорных картинок.
– А если Бога нет? – Спросил я.
– Как нет? – Растерялась Айгуль. – Есть. Стопудово. Я сама Его видела.
– Ни фига себе… – Удивился я. – Где?
– На Давидовских практиках. На самом деле… – Она остановилась и посмотрела мне в глаза. – Без дураков… Когда понимаешь, что это все не фигня, что это – по-настоящему, такое счастье внутри просыпается… Реальное ощущение чуда.
Нарушая громким рокотом природную гармонию степного утра, в небе показался вертолет. Он пролетел на небольшой высоте в стороне от нас по направлению к горам, сделал круг над холмистыми предгорьями, потом взял направление параллельно горной гряде. Мы догнали остальных.
– Здесь еще кто-то летает… – Удивился Виталик.
– В этом районе и охотничьи угодья, и военные части есть, и где-то даже, по-моему, зона… – Ответила Оля.
– А кажется, что такая глушь… Как будто совсем необитаемая.
– Н-не нравится м-мне это, – заикаясь, проговорил Сергей. С утра они с Давидом шли в хвосте, но теперь сровнялись с нами.
– Боишься, что на тебя упадет? – Улыбнулся Давид.
– Н-не боюсь… Н-но не нравится. Двое фээсбэшников тоже ищут это евангелие.
– В ФСБ ввели курсы богословия?
– Н-не знаю. М-меня хотели завербовать. Мужчина и женщина.
Виталик бросил быстрый взгляд на Сергея.
– Ты отказался? – С напускным удивлением спросил Давид.
– К-конечно, – Сергей с удивлением на него посмотрел, – они ведь для церкви работают.
Тот пожал плечами:
– Я не специалист в этом вопросе, но не вижу смысла в том, чтобы церковь привлекала ФСБ для решения своих задач. Разве у нее не хватает своих возможностей?
Сергей неуверенно жевал губу:
– Скоро не будет разницы между церковью и спецслужбами…
– Это закономерно… – Подтвердил Давид. – Органам всегда нужен хороший инструмент управления идеологией. Спецслужб без идеологии не бывает. С другой стороны, церковь – особенно после семидесяти лет гонений от советской власти – совсем не прочь обрести государственную поддержку. А вообще-то КГБ и РПЦ должны были найти друг друга еще семьдесят лет назад.
– Они и нашли… Знаете, был такой Дроздов, агент КГБ?
Айгуль пожала плечами.
– Знаете… – Усмехнулся Сергей, – Патриарх Алексий Второй. Остальных перечислять не буду…
– Да, списочек будет долгим… – Усмехнулся Давид. – Хотя, в принципе, что в этом плохого? Был Алексий кэгэбешником – ну и слава Богу. Значит, таков для него промысел Божий.
– «Царство мое не от мира сего…» – Хмуро возразил Сергей.
– Это же Иисус про свое царство говорил… – Улыбнулся Давид. – При чем здесь церковь?
– Т-ты же знаешь, что я хочу сказать… – Раздраженно проговорил Сергей.
– А что те двое фээсбэшников от тебя хотели? – Спросила Айгуль.
– Ев-вангелие хотели.
– Сколько денег предлагали?
– Н-не знаю. Я н-не стал их слушать…
– Откуда они узнали про евангелие, и как на тебя вышли? – Спросил я.
Сергей досадливо махнул рукой:
– Д-думаю, что через одного моего бывшего дружка, по семинарии. М-мы с ним давно мечтали такую экспедицию собрать. Н-не хватало только подсказки, где именно искать…
– Да, в нашей жизни часто не хватает какой-нибудь одной маленькой, но чертовски важной вещи… – Согласился Давид.