– Я ее с ложечки пою булсой и бульоном, Вира приходила несколько раз, какие-то травы давала, ничего не помогает, я уж и так с ней, и эдак… – бормотала Такун, словно оправдывалась, словно боялась, что Мон подумает, будто ей сложно ухаживать за неподвижной и безмолвной свекровью.
Но Мон здесь не из-за больной старухи. Они с Эркеном отчаялись найти Джалар. Они обошли на лодке ближайшие озера и острова на них, но нигде не увидели ни следа.
– Может, отправить кого-нибудь в город? Ну, за вашими сыновьями?
– Так отправили! Баирте поехал по своим делам, мы его попросили позвонить и Севруджи, и Ларискуну, и Атеныку…
– Баирте? Дядя Шоны?
– Да. Он обещал.
Мон вздохнула. Она не верила Шоне. Не верила ее отцу. И Баирте тоже не верила. Она посмотрела еще раз на неподвижную Тхоку. Последняя надежда на помощь медленно угасала. Она вдруг заметила, как постарела Такун. Впрочем, что ж тут удивительного? Единственная дочь пропала, свекровь лежит неподвижно, а сыновья далеко. Мон сжала холодную ладонь Такун, сказала:
– Мы с Эркеном будем искать Джалар. И обязательно найдем.
Ей показалось, что Такун вздрогнула при имени Эркена, но все-таки, наверное, показалось…
* * *
Пришел Норзен, который праздновали всегда всем Краем, обменивались дарами Яви, приглашали в гости другие Дома. Девушки, вышедшие в этом году замуж не в своем Доме, навещали родителей, рассказывали о себе и угощали соседей. Мон очень ждала Сату. Вдруг Джалар добралась до Дома Лося, вдруг Сату прячет ее ото всех? Ведь это же самое простое и первое, что должно было прийти Джалар в голову, – плыть к Сату, которая ей как сестра. Мон так и сделала бы. Даже странно, что родители Джалар не подумали об этом. Проверить Мон не могла: до Норзена нельзя навещать молодых, а она теперь боялась нарушить даже самый крохотный запрет. И так нет-нет да придет в голову мысль, что все началось с того, что Сату и Аюр женились не по традиции и чуду он ей вплел не как положено, и зачем они вообще сговорились на невестины гонки!
Странный это был Норзен. Будто бы и праздник, но как-то исподтишка, тайком, пряча и отводя глаза, сдерживая смех и громкие голоса. Ни один из Домов Края не пришел в гости к Рысям. И Сату тоже не пришла. На следующий день после Норзена Мон забежала к родителям Сату – узнать, может, они слышали что-нибудь, может, кто-нибудь приносил весточку от дочери. Но оказалось, что с самого Саол-гона от Сату не было ни слуху ни духу. Мон удивилась и спросила, не беспокоятся ли они.
– Чего беспокоиться? – ответила мама Сату. – Дело молодое, до нас ли ей теперь? Вот встанет лед на озере, проведаем ее сами.
– Когда лед встанет? А почему она на Норзен не пришла, вдруг случилось что-то? Ведь по обычаю всегда…
– Ой, милая, ну что теперь, все стариковские обычаи соблюдать?
Мон чуть не охнула вслух, еле сдержалась. Она помнила, как переживала мама Сату, что свадьба у них раньше времени Утки, что с чудой так вышло, что «все не по-людски»…
– А что вы делаете? – спросила она.
– Да вот, черемуху насушили, теперь перемелю…
– Так много?
– А ты разве не слышала? От каждого двора по пять мешков собрать велено.
– Зачем?
– Как зачем? Наши-то пойдут с Лосями воевать, так надо же им что-то есть, а что же лучше? Развел ее хоть водой, хоть булсой, хоть молоком – вкусно, сытно. Вы, что ли, не собрали? – подозрительно уставилась она на Мон.
– Собрали, конечно, собрали, – пробормотала та и, попрощавшись, вышла.
«У мамы Сату – черемуха для воинов. Тетка моя и бабушка сушат малину, запасают дикий мед, они уверены, что нас ждет голод, они так услышали. Мама Эркена готова идти сражаться с Лосями вслед за мужчинами, а моя думает, что отстроят новую школу, пришлют учителей из города, а ей самой надо будет сдавать какой-то экзамен, вот она и сидит готовится, достала свои старые тетрадки из училища, повторяет что-то, дом совсем забросила, ни о чем больше думать не может. Столько лет она учила всех детей Края, а теперь…»
Мон постояла у Олонги, спустилась к озеру. Некогда ей ждать, когда замерзнет озеро, она сильная, она на веслах доберется до Дома Лося и поговорит с Сату. Только ни одной лодки на берегу не было. Мон в ярости топнула. Как в дурном сне, из которого не выбраться, кто-то выгибает дугой их жизнь.
* * *
Эркен и Чимек плыли к маленькому островку без названия, что притаился за большим островом Дома Щуки. Чимек слушал Эркена открыв рот. Все не мог понять, как же так: девушка пропала, но никто ее не ищет, не прочесывает лес, не рассылает гонцов по дальним деревням. Вот Щуки же обошли все ближайшие озера и протоки, когда Тэмулгэн попросил. Хотя Джалар даже не из их Дома. Почему же Рыси не ищут ее?
– Некогда Рысям, они на войну собираются, – буркнул Эркен.
– Что-что? Что ты там бурчишь, Эркен, я не услышал.
Эркен вздохнул. Нельзя про войну. Если все по-разному слышат чужаков, то вдруг он не так слышит и своих? Как понять? Но стоит бросить эту мысль в воздух, и в ком-то она да откликнется, кто-то подберет ее, размотает клубок, и будет уже не остановить. Поэтому он сказал Чимеку:
– Все обозлились на Тэмулгэна и его семью, никто не хочет ему помогать.
– Ну… не все так просто, да? – осторожно сказал Чимек. – Если обозлились прямо все, то не может же это быть без причины?
Эркен промолчал. Он устал слушать, что все неспроста и дыма без огня не бывает, устал объяснять и бояться услышать в ответ очередные слова, которые кажутся ему невероятной глупостью. Поэтому он сказал:
– Мы с Мон ищем Джалар, Тэмулгэн ищет Джалар, чужаки ищут Джалар. Но мы не говорим о Джалар. Делаем вид, что ее нет. Что все идет как раньше, своим чередом.
– Почему?
– Не знаю, – вздохнул Эркен. – Что-то неладное творится у нас. Щуки