Прошла весна, опушились нежными молодыми побегами со́сны, загустел от молодых кустов брусничник, отцвела земляника, и вот теперь она, Джалар, расчесала своей лучшей подруге волосы, а ее мама уж подает острые ножницы. Так положено: волосы невесте всегда отрезает близкая незамужняя подружка. Сейчас скользнет сталь по этой искрящейся реке, и не будет пути назад: вечером Сату с Аюром срежут по пряди своих волос, бросят в костер, разведенный родителями того и другого, и увезет молодой муж дорогую подружку далеко-далеко, за долгое озеро. Они любят друг друга, и это большая удача, не всем так везет – встретить свою любовь, и она рада за Сату, очень рада! Но как теперь жить без той, что была как сестра? «Я буду навещать ее, у меня же есть лодка», – утешала себя Джалар, понимая, что вместе с Сату уходит из ее жизни большое и важное.
– Ох, как плохо, что так со свадьбой мы торопимся, – вздохнула вдруг мама Сату. – Время Рыси еще не ушло, а мы…
– Ах, мама, перестань! – одернула ее Сату. – Рысь – наша праматерь, все хорошо будет, зачем ты снова и снова говоришь об этом? Зачем кличешь беду?
Свадьбы всегда старались сыграть во время щедрой, плодовитой Утки – от праздника Саол-гона до Норзена, но дедушка у Сату лежал плохой уже второй месяц. Это он попросил Сату и Аюра поскорее пожениться, очень хотелось ему увидеть свою любимицу в наряде невесты. Тхока, помня о Шоне и Вире, поддержала деда, а то ведь и правда умрет, а после смерти еще целое время тишины, а там и зима. Да и самим молодым не терпелось начать новую жизнь – вместе. Они мало верили в эти старые приметы, им казалось, их любовь всего сильнее.
Свадьбу отыграли тихо, будто шепотом. Сату и Аюр обошли все дома в деревне, разнесли угощение. Джалар и Мон, как самые близкие подруги, сопровождали молодых, и Джалар замечала все то же: как недовольно кривят губы, глядя на нее, отводят глаза и стараются поскорее отделаться от свадебного шествия, лишь бы она, Джалар, не переступала их порог. В дом Шоны их и вовсе не пустили, не открыли дверь, затаились. Невеселая вышла свадьба…
Уже вечером, перед тем как уплыть с молодым мужем в его дом, Сату осталась на минутку одна с Джалар и как-то странно смотрела на нее, грустно, будто навеки прощалась. Она позволила ей себя обнять, но не обняла в ответ, а когда Джалар, испуганная этим, отодвинулась, сказала тихо, но твердо, и было понятно, что она очень много думала об этом, подбирала слова:
– Ты самый важный человек в моей жизни, Джалар. Ну, после родителей, конечно. Все-таки без них меня бы не было на свете.
– А как же Аюр? – попробовала улыбнуться Джалар.
– Это другое, – вздохнула Сату. – Но я боюсь тебя, Джар. Когда с Халаном и остальными это случилось, тогда… Никто ведь еще не успел ничего узнать, кроме вас с Мон. Но Мон не могла, мы обе знаем, что не могла.
– Я ничего не сделала!
– Да, только вот Халан без глаза, Гармас без пальцев, а Чимек хромает… Я не виню тебя, Джар, я сама готова была их убить, но мне страшно: вдруг и я однажды сделаю что-то не то?
– Да при чем тут я, Сату? Я же все время была с тобой, как бы я смогла… Разве я виновата?
– Я не знаю, Джар. Я правда не знаю. Но я не могу не думать о том, что вообще-то все трое были влюблены в тебя, а погнались почему-то за мной. И будто взбесились. Прости. Может, ты и хотела как лучше, но я просто боюсь.
– Я ничего не сделала! – закричала Джалар и зажала рот ладонью, увидев, как Сату в ужасе шарахнулась от нее.
Из дома высыпали гости, неся весла для лодки новобрачных. Отец Сату и его брат тащили на стуле дедушку, который уже не мог сам ходить, вся эта процессия двинулась к берегу озера, они пели свадебные песни, обнимали Сату, обнимали Аюра, смеялись, желали счастья, а Джалар стояла и смотрела на них, не смея пойти следом.
«Мне надо уехать. Уехать как можно скорее», – подумала Джалар и побрела к своему дому, ощущая огромную, как ночь, пустоту в сердце оттого, что больше никто и никогда не назовет ее «Джар».
Тайная чуда
– Жили две сестры – Вода да Земля. Жили они дружно и весело. Раз снесла Земля яйцо и долго его высиживала. Раскололось яйцо, вышли оттуда лось да рысь. Снесла Вода яйцо, долго высиживала, а когда пришло время, раскололось яйцо, и вышли оттуда щука да утка…
Эркен продолжал говорить, подыгрывая на тавуре, но слова уже не проникали в душу Джалар. Она думала о своем. Понятно, что Шона согласилась быть невестой Лэгжина от отчаянья. Так сама Джалар пообещала стать невестой любого, кто позовет. Но ее никто не позвал, ни один человек. Должен был – Лэгжин. Но он стал утешать Шону и отдал ей свою чуду. Должен был – Халан. Но он погнался за Сату и теперь ест свою горькую судьбу. И Чимек, и Гармас… Шона стала похожа на тень. Тень, за которой следуют тоска и злоба. Лэгжин напивается и до утра шатается по деревне, заставляя бесноваться дворовых собак. Они еще ни дня не прожили вместе, а уже опостылели друг другу. Глупая, несчастная Шона! Глупый, несчастный Лэгжин!
Однажды она столкнулась с Лэгжином у реки, и глаза его налились такой беспросветной болью, что Джалар испугалась. Что за злая сила ополчилась на нее, почему становятся несчастными все, кто ее обидел? Да и в чем виноват Лэгжин? В том, что отшатнулся от нее и пошел утешать Шону?
– Вот топнул Лось ногой – появилось озеро, – пел Эркен. – Вот провела Рысь когтями по земле – встали горы…
Джалар нравилось его пение. Было видно, что истории уводят его далеко-далеко отсюда. «Вот бы и мне так уметь, – подумала Джалар. – Отрешиться от всего на свете, не думать, не вспоминать. Чтобы не болело». Она не стала говорить Сату про Шону и Виру, но рассказала все Мон. Та аж зубами заскрипела от ярости. Вскочила, хотела бежать к Шоне, отхлестать по щекам. Еле Джалар ее удержала. Не поможет это все, только обозлит.
Струны тавура звякнули под рукой Эркена, и Джалар очнулась от своих нелегких мыслей, посмотрела на сказителя. Он тоже смотрел на нее. Как-то