– Ого! – поразилась я. – Откуда?
– Ты освободила души моря, – сказал тритон. – Мы все это знаем. Я – в особенности: моя сестра видела, как ты это сделала.
– А это с вашей точки зрения хорошо или плохо? – не удержалась я. – Ну… души всё-таки принадлежали Отцу Вод же…
– Наши души принадлежат Отцу Вод, – сказал тритон. – А ваши – нет. Ни хорошо, ни плохо – правильно. Не спрашивай. Послушай.
Я замолчала. Ну да, ему, быть может, и говорить-то тяжело, а я лезу к нему с вопросами. Хотя вопросов у меня было множество: ну виданное ли дело – разговаривать с русалкой!
Когда он не элементаль – не страшно. Тем более что между нами зеркало.
А тритон между тем собрался с мыслями.
– Король морского народа – союзник вашей королевы, – сказал он. – Союзник в этой войне.
Я чуть не села на пол. Наступила на ногу Валору, он меня поддержал. А тритон продолжал как ни в чём не бывало:
– Морской народ никогда не был враждебен людям. Но с некоторых пор люди начали вести себя как наши враги – и наш король разделил всех жителей суши. На наших врагов – и тех, что не враги нам. Раньше мы никогда так не делали.
– Уху, – выдохнула я, еле справившись с собой. – Это тебя ранили, да? В тебя что, стреляли?
– Нет, – сказал тритон. – Островитяне спустили в море глубинные бомбы, чтобы взорвать ваш подводный корабль. Взрыв оглушил меня и выбросил на скалы. Эти люди, души моря, подобрали меня и помогли прийти в себя.
– Корабль цел, – вставил в паузу капитан. – Мы ушли на глубину, почти легли на дно, леди Карла. А тритона подобрали потом, когда враг ушёл, а «Мираж» всплыл. На банках, около Западных Клыков.
– Погодите, капитан, – сказала я. – Дайте тритону договорить. – И спросила тритона: – А как ты там оказался вообще? Около подводного корабля?
– Его экипаж – души моря, – сказал тритон. – Все это знают. Я его искал. Передать через них, через экипаж, королеве Прибережья от нашего короля: мы союзники, мы будем сражаться вместе с вами.
– Из-за глубинных бомб? – спросила я. – Ох… а ведь кто-нибудь из русалок мог подорваться и на нашей глубинной бомбе. Или попасть под торпеду, тоже радости мало. Я почему это говорю: мы же ничего о вас не знаем. Мы ведь тоже можем сильно навредить – нечаянно, в сражении…
– Военные моряки говорят так: сопутствующие потери, – сказал тритон. Я не поняла, грустно сказал или это у него такая ирония была, но, по мне, прозвучало иронично. – Дело не в бомбах. Дело в том, что ваши враги служат аду.
– Это правда, – сказала я. – Но вам-то в море что за дело до этого?
Тритон на меня посмотрел внимательно и серьёзно.
– Леди Карла, – сказал он медленно, – в наши чистые воды тоже пришёл ад.
Вот этого я не ожидала никак. Я этого даже представить себе не могла.
– Ты хочешь сказать, хуже, чем глубинные бомбы?
Тритон потянулся, устраиваясь поудобнее, и поправил перевязь на плече, будто его беспокоила раненая рука. Мне стало его остро жаль: ему же, наверное, неловко и больно сидеть на человеческом стуле, а ещё, быть может, ему тяжело без воды. Он же водяное существо!
– Слишком сухо? – спросила я.
– Сухо, – сказал тритон.
Мэтр Найл протянул ему жестяную банку с водой. Я думала, тритон попьёт – но он вылил воду на себя, на рубашку, на бинты, и прикрыл глаза от удовольствия. Остаток воды собрал в пригоршню и потёр лицо. И вздохнул легче.
– Ты потом сможешь снова отдохнуть в балластной цистерне, – сказал мэтр Найл. – Мы закачали туда чистую воду.
– Хорошо, – сказал тритон. – Это хорошо. Но сначала я расскажу. Я хочу, чтобы вы поняли, люди: в море случается всякое. Отец Вод может взять душу и человека, и тритона. Воды – стихия. Но не зло. Ваши враги принесли зло. Неживые твари убивают наших детей.
От того, что он сказал «неживые твари», меня будто молнией ударило.
– Как? – пробормотала я. Мне было очень страшно. Жарко и страшно.
– Я хочу, чтобы ты поняла, – сказал тритон. – Это началось на жемчужных россыпях у рифа, который люди называют Драконьим Хребтом, а мы – Лунным Домом. Люди всегда добывали там жемчуг, только это сложно: довольно большая глубина. Но те, кто ходит по морю под штандартами Святой Земли, нашли выход. Вместо живых ныряльщиков они спустили на дно это. Неживое. Злобное и голодное. Оно ползает по дну, собирая жемчуг, а если замечает живую русалку – ловит, рвёт на части и пожирает.
У меня горели щёки. Я обернулась к Валору, поймать его взгляд – потому что ужас переходил в стыд:
– Валор, как так? Мёртвое… трупы? Поднятые трупы?
– Вы так потрясены, что невнимательны, деточка, – тихо сказал Валор. – Наш союзник, безусловно, имеет в виду поднятых чернокнижием кадавров, вроде тех летающих тварей, с которыми наши солдаты столкнулись на Жемчужном Молу.
Ольгер покивал.
– Может, и не сшитые из кусков, – сказал он. – Но не просто поднятые тела. Никогда не слышал, леди, чтобы труп мог кого-то сожрать. Труп – он же мёртвый, леди.
Тритон смотрел на моих друзей.
– Да, – сказал он Ольгеру, дослушав. – Ты говоришь верно. Это не трупы. Неживое, но не трупы. Мёртвая жизнь. Адские твари. После Лунного Дома они начали появляться и в Синей гавани, где лежат затонувшие корабли. Ищут золото и живых существ, чтобы их убить. Мы не знаем, как справиться с этим. У вас – торпеды и глубинные бомбы. Если вы справитесь, мы будем в долгу перед побережьем, это слова нашего короля. И любой из нас поможет жителям побережья всем, чем только сможет.
– Так, – сказала я. – Спасибо тебе, Безмятежный. Я поняла. Капитан Дильман, нам нужен образец.
– Образец? – удивился Дильман.
– Благородный мессир, – пояснил Валор, – леди-рыцарь хочет сказать: нам необходимо как-то заполучить такую тварь, чтобы рассмотреть её в условиях лаборатории. Безусловно, наши многоуважаемые союзники-русалки готовы на всё, даже на глубинные бомбы, – но бомбардировка будет стоить многих случайных жертв. Если же мы увидим образчик нежити – разберёмся, нельзя ли как-то упокоить её с помощью нашей науки. Быть может, сработают охранные звёзды,