Мы проехали весь центр, свернули у рощи и попали на дорогу с дырявым асфальтом, который пересекали колдобины. Машину тряхнуло на кочке, водитель чертыхнулся. Вот и две узкие улочки низких частных домов. Между раскидистыми ветвями фруктовых деревьев виднелись вылинявшие крыши. Мы остановились у моего маленького домика и вышли. Денис подошёл ко мне, встряхнул чёлкой и сказал:
– Очень милое логово!
Вытащила из кармана связку ключей на длинной цепочке и, найдя нужные ключи, принялась отпирать свои три замка. Остальные ключи были для замков с внутренней стороны. Я толкнула тяжёлую дверь, она нехотя отворилась. Никогда не хранила в своих домах ничего ценного, денег у меня немного, но незваным гостям было чему подивиться в моём доме. Закрыла дверь, включила свет в прихожей, скинула обувь, повесила плащ на крючок и повернула в зал. Пока я распахивала окна, чтобы проветрить комнату, мой гость направился в кухню. Он уже чувствовал себя как дома, хотя ему этого никто не предлагал:
– Мрачный уют дома поражает. Атмосфера угрюмого одиночества.
Я легла на диван, свернувшись калачиком, и молчала. Как поступать вампиру, когда его обнаружили и хотят помочь?
Дверца холодильника открылась, затем громко хлопнула. Он заглянул на чердак, подёргал дверь в подвал и зашаркал ко мне в зал.
– Всё проверил? Пора тебе голову откручивать? – хмуро спросила я.
– Наверное, нам будет сложно понять друг друга, ты мне не доверяешь, а я немного не доверяю тебе. – Он поставил табуретку, сел рядом со мной, как садятся доктора, и задумался: – Нужно поближе познакомиться.
Я подняла взгляд. Он хлопнул в ладоши и потёр руки, излишне доброжелательно улыбнулся.
– Ты, например, можешь читать мысли?
Как с такой фантазией он вообще смог меня найти?
– Да-а-а. А ещё извергать огонь и превращать всё в золото.
Денис улыбнулся, я фыркнула, сдерживаясь от дальнейших возмущений.
– Ладно-ладно! – развёл руками он. – Мне просто интересно. Я ведь никогда прежде не общался с живым вампиром.
– Живых вампиров не бывает.
– Пессимистично.
Я пожала плечами. Как есть.
– Знаешь, в библиотеках нет энциклопедий вроде: «Вампиры. Виды. Ареалы обитания» или «Жизнеописания известных вампирских деятелей. Пятьсот лет в четырёх томах».
Я молчала.
– Так что про выдвигающиеся клыки?
– Просто крепкие зубы.
– Вечная жизнь?
– Да, в комплекте с внешностью мертвеца.
– Осиновый кол? – ничуть не смутившись, продолжал он.
– Если ты собрался меня убить, тебе надо поискать что-то эффективнее.
– Серебряные пули?
– Ну, столового серебра я не боюсь. Пули на себе не пробовала.
– Чеснок?
– Нет.
– В зеркале?
– Отражаюсь.
– Регенерация?
– Вплоть до новых конечностей.
– Кислород?
– Не нужен.
– Можешь карабкаться по отвесной стене?
– Могу.
– По потолку?
– Могу.
– Вот это да! – выдохнул он.
Его взгляд при этом был такой странный. На меня никто никогда не смотрел с таким… Уважением?
– Ты идеальная! – вынес он свой вердикт. – Всесильная!
– Я не всесильная! – Его любование мной начало меня бесить.
– Разве?
– Если бы я была всесильной, то давно бы сделала так, чтобы ты говорил в два раза меньше.
Он засмеялся и покачал головой.
– Не смотри на меня так!
– Да я готов тебе в ноги упасть и молиться!
Мне ничего не оставалось, кроме как молча встать и уйти на кухню, других комнат в доме не было. Громкий жалобный скрип – он рухнул на мой старый диван. Немного постояв на кухне, я решила, что пора бы парню выкладывать свой план по «спасению» меня или уходить, но тут он пошелестел бумагой, поскрипел карандашом, открыл входную дверь, бросил мне: «До скорого» и улизнул.
Замечательно! И чего мне теперь ждать? Факелов и инквизиции? Я вышла в сад, слушала его удаляющиеся быстрые шаги. Пели сверчки. Я присела на лавочку послушать их и немного успокоиться. Моя соседка повесила белоснежные простыни сушиться на верёвку: в ночи они светились млечным молочным светом, и от них веяло свежестью. Я закрыла глаза и принюхалась к доносившимся отовсюду запахам печного дыма, тлеющей листвы и всего такого заманчивого. Я не могу войти в дом, если там живёт человек, но даже если бы могла, вряд ли осмелилась. Когда никто не видел, я бродила под окнами и иногда позволяла себе заглянуть внутрь. Там всё так мило, так тепло, уютно. Я просто не имею права прикасаться к этому.
Ночь шла к концу, и я закрыла дверь на все замки и засовы. Осенний день убывал, ночь становилась чуть длиннее, но рассвет уже бросал свои розоватые лучи в мою комнату. А в ней жил полумрак, такой тревожный и липкий. По переплётам старых книг серебрилась паутина. Я уныло посмотрела на ставни и развевающиеся шторы. Утро. Рассвет. Грядёт яркий солнечный день. Я подняла к лицу свои серо-синие тонкие руки. Солнце даёт жизнь. Мы с ним противоположны. Осторожно подошла к окну, обходя все световые пятна на полу, от которых уже веяло обжигающим зноем, пробирающим до костей. Потянула за верёвочку, которой притягивала к себе створки ставен, плотно захлопнула их, закрыла деревянным щитом, задёрнула шторы, перекрыв солнцу путь в дом, и вокруг меня плотным кольцом замкнулся мой мир. Тёмный и пустой. Кожа, к которой вот уже полтора века не прикасался луч солнца, на рассвете всегда ныла, по-своему встречая день. Я вздохнула и пошла на кухню к холодильнику, где, помимо банок крови, стояла бутылка лимончелло. Я достала гранёный хозяйский стакан, плеснула немного и села на табуретку, вытянув вперёд ноги. Напиток сверкал и переливался в стакане, как жидкое солнце. Лимон растёт в жарких странах, от него пахнет солнцем, которое он впитал в себя. Я посмотрела в зеркальную поверхность шкафа: красивая девушка, серая кожа, уродливые ногти, широкие зубы, мёртвые глаза. А там, на улице – ядовитое солнце, и, если дотронуться до стены дома, почувствуешь жар. Я легла на дощатый пол, смахнув стакан, он звякнул, и лимончелло растёкся по полу, заливая мои волосы.
Очнулась только вечером, почувствовав холод приближающейся ночи. Из щели в полу сквозило. Пахло сумраком, собачьим воем и ночными мотыльками. Я вскочила на ноги. Вот и голод. Регулярный охотничий инстинкт. Я рванула дверцу холодильника, схватила банку и огромными глотками выхлебала всю без остатка. Люди пахнут. Они всегда пахнут. Каждый по-своему: кто-то свежестью и здоровьем, а кто-то отбросами и гнилью. Таких обычно едят чаще. Порок придаёт вкус.
Надо одеться и выйти на задний двор в сад, окружённый сараями. Там нет людей, с пробуждённым инстинктом опасно выходить в город.
Я сидела на крыльце, наблюдая, как мотыльки бьются о лампу фонаря. Лунный свет струился по листьям