Пешкин вообще не спорил, Моржов уже сам так говорил, что якобы для этого позвал меня. Он же не думал, что до этого дойдёт. Осталось только убедить Семёнова. Тот сомневался больше всего, мент же, и рисковать гражданским, кем я сейчас являлся, он не хотел. Чревато.
— Я всё-таки сбегаю, позвоню, — всё же напросился Пешкин. — А то опасный, мало ли. Надо ОМОН звать, пока в городе.
И вприпрыжку побежал к магазину.
— Куда, блин? — Семёнов сплюнул. — Всё равно никто не приедет так быстро. Вот, салажёнок, подставил же, блин. Я ему устрою…
Затем, наконец, согласился.
— Просто отвлеки его. Стой за забором, чтобы не попал. Вперёд не лезь, задерживать не кидайся. По чесноку скажу: это тебе не из автомата стрелять. Полоснёт бритвой, и собирай кишки потом по всей дороге. Просто стой. Если что — будем стрелять по нему на поражение.
— Не забывайте про это, — сказал я. — Потому что он в вас выстрелит, как только будет возможность. Но жить он любит, да.
Если бы они его застрелили сразу, через окно, было бы куда проще. Но менты же, не положено.
Ну а меня укрываться от огня учить не нужно, уже наученный. Так что я подошёл к старой давно не крашеной калитке, сделанной из дощечек, сложенных в ёлочный узор, и постучал кулаком по грубому дереву. Калитка задребезжала, у соседей громко залаяла большая собака.
— Митяев! — крикнул я. — Выходи! Старый это! Нашёл я тебя.
— Кто? — через какое-то время раздался крик из дома, со стороны двери.
— Старый! Забыл нас? Забыл, как Самовар из-за тебя подорвался? Так вот, я здесь.
Стало тихо, а телевизор в доме выключили, судя по тому, что тусклый свет за окнами погас. Сейчас он должен смотреть оттуда. Вскоре дверь в дом приоткрылась.
— Подойди поближе! — приказал Вадик. — Я тебя рассмотрю. И без шуток.
— Чтобы стрельнул в меня? Я тебя предупреждаю: стрельнешь в меня, так тебе пацаны ту винтовку, которую ты из Чечни привёз, забьют куда надо.
— И чё явился?
— Базар к тебе есть. Предложить кое-что хочу.
— И чё?
— Покажись!
Я просто тянул время, выжидая подходящую возможность. Всё подготовлено, надо только направить Вадика куда нужно.
Семёнов сидел недалеко от меня, просунув ствол ПМ между досок палисадника. Моржов обходил дом через заросли высохшей полыни, но умудрялся не шуметь. А Пешкина так и не видно. Но он скоро прибежит следить за обстановкой.
— Не, не собираюсь выходить! — отозвался Вадик. — У меня тут автомат, всех положу. Я стрелять умею, сам знаешь.
— Ты не понимаешь, куда встрял, — сказал я, но тише, потому что крики могли привлечь внимание соседей.
Лишние уши не нужны. Хотя злющая собака неподалёку гавкала так, что подслушать нас невозможно. А Моржов уже скрылся за домом.
— Тебя и блатные ищут, и менты, и кто хочешь, — продолжал я. — А ты ещё против нас начал показания давать Ерёмину!
— Ничего я ему не давал! — рявкнул Вадик, выглядывая из-за двери. — Это вы на меня настучали! Чё мне ещё делать было? Самовар по пьяни на мину наступил и…
— Я тебя сейчас вытащу из дома и сам ноги оторву! — не выдержал я. — Что, не видел я, как всё было? Ты его толкнул!
— Не было так! Не так всё было! Он пьяный был, споткнулся, я тащить хотел, а он… а там как давай стрелять со всех сторон!
Он будто и правда верил в это. Хотя кто знает, я таких персонажей встречал, у них все плохие, кроме них. А свои дерьмовые поступки они или оправдывают, или вообще про них забывают.
Вадик высунулся из двери сильнее. Небритый, растолстел, но стрелять он точно не разучился. Он что-то держал в полотенце, наверняка ствол. Шмотки дорогие, видно часы и перстень. В братву он пошёл не по нужде, а чтобы понтоваться вещами и статусом. Всегда был таким приблатённым, но стучать это ему не мешало.
— Раз так, — произнёс я, хотя Семёнов протестовал, — то и разбирайся сам. Тебя, короче, грохнут в СИЗО, потому что встрял конкретно, попал по полной, и никаких показаний ты уже не дашь. Ты не один из нас, чтобы мы тебя вытаскивали. Уже команду такую дали — избавиться от тебя. Засунут в камеру, отпетушат и сделают вид, что ты со шконки упал и шею сломал.
— Ты чё? — прошипел старый опер.
Но я делал то, что спланировал.
— А чё припёрся тогда? — голос Вадика стал неуверенным.
— Хотел предложить кое-что. Решили увезти, чтобы ты не попался и показания не дал, а то ты там насочинял уже про журналиста. Потому что по совести хотели поступить, хотя могли бы придушить и закопать. Но… пусть лучше тебя мочат! Нам спокойнее будет. А так бы…
— Погоди! Из-за бабок же, да? Есть бабки!
Вадик, хромая, но не сильно, вышел наружу, держа руку в кармане. Кто-то говорил, что в Бурденко ему поставили титановый сустав в колено, но мы в это не верили. Не хотели верить, а это было бы слишком несправедливо.
Да, про бабки ему тема понятна. Он всех судит по себе, и услышав что-то знакомое, сразу среагировал. Из-за них же он пошёл в киллеры, думая, что так проще и приятнее. Вот и решил, что мы тоже готовы помочь из-за денег, хотя другой бы сразу подумал — а нахрена вывозить, когда проще грохнуть и закопать.
На первый взгляд проще, на деле-то это нам может обернуться множеством других проблем с бандитами. Поэтому нам нужен другой результат.
— У меня с собой десять тонн зелени! — сказал он, похлопал себя по боку кожанки. — Могу заплатить. Вот… смотри, Самовару на реабилитацию, во! Ништяк сделка, да? Я давно хотел к нему зайти.
— А чего не заходил?
— Чё, я обязан, что ли? Сам по своей… — Вадик вовремя заткнулся и продолжил иначе: — Зашёл бы,