Я видел, как лица горных чиновников вытягиваются. Но я еще не закончил.
— А что касается пути, то у нас есть продуманный план из трех этапов. Первый — Великий водный путь до Перми. Второй — Великий сухопутный бросок от Перми до Качуга на Лене. И третий — последний речной этап до Бодайбо. Да, это дорого. Да, займет почти год. Но выполнимо. И главное, господа, вы мыслите летними категориями, категориями грязи и болот. А я смотрю на Сибирь как инженер и вижу в великой русской зиме нашего главного союзника! Зима вымостит нам путь лучше любого строителя. Она превратит топи в твердь, а бурные реки — в гладкие ледяные проспекты. Мы не боремся с природой Сибири, господа, мы используем ее законы в свою пользу!
Я отразил их первую атаку. Слово взял министр внутренних дел Валуев.
— Хорошо, допустим, вы доставите свои машины. — Его голос был тяжелым и властным. — Но я бы хотел затронуть вопрос административный. Вы, господин Тарановский, просите исключительного права на промысел на огромной территории. Вы создаете на казенной земле огромное частное предприятие с тысячами рабочих. Кто будет обеспечивать там порядок? Ваша собственная охрана? Это создание государства в государстве, что совершенно недопустимо. Ваше предприятие может стать не источником богатства, а центром хаоса, с которым придется разбираться правительству за казенный счет.
— Мы прекрасно понимаем озабоченность господина министра, — снова встал я. — И мы готовы принять на себя все расходы по содержанию на территории приисков усиленного отряда урядников и даже казачьего поста, если Комитет сочтет это необходимым. Более того, мы просим, чтобы в правление нашего Товарищества на постоянной основе вошел представитель от Горного департамента для надзора за соблюдением интересов казны. Мы несем в тайгу не хаос, а порядок, господа! Строгий устав, трезвость, собственная больница для рабочих и школа для их детей.
Казалось, мой ответ удовлетворил его. Но тут в разговор вступил министр финансов Рейтерн.
— Все это звучит прекрасно. — Его голос был сухим, как шелест ассигнаций. — Но у меня, простите за прямоту, закрадывается подозрение. Семь миллионов капитала и отвод на сто квадратных верст. Не кажется ли вам, что это слишком много для опыта с негарантированным исходом? А не является ли весь этот прожект с машинами лишь ширмой, чтобы получить в руки огромный, богатейший кусок земли? А получив его, господин Тарановский не станет возиться с оборудованием, а просто-напросто примется сдавать участки тем самым старателям, которых он сегодня порицал. И будет, не ударив палец о палец, получать барыши, обманув и нас, и казну.
Это был самый сильный удар. Обвинение в мошенничестве.
— Господин министр полагает, что мы хотим стать простыми рантье, — ответил я, и в моем голосе прозвучала сталь. — Но, господа, семь миллионов рублей! Мои компаньоны — известнейшие в России купцы. Дом Верещагиных, откупщик Кокорев. Неужели вы думаете, что эти люди, чье слово — кремень, рискнут таким капиталом и своей репутацией ради мелкой спекуляции землей? Сам размер капитала есть лучшее доказательство серьезности наших намерений. Мы идем в Сибирь не за легким рублем, а за миллионными прибылями, которые может дать лишь промышленная, а не хищническая добыча. Ваши превосходительства, Россия стоит на пороге новой эры. Дайте нам шанс доказать, что русский капитал и русская инженерная мысль способны творить чудеса, не уступающие другим. И казна получит от нашего предприятия налогами в десять раз больше, чем от всех нынешних приисков, вместе взятых.
В зале воцарилась абсолютная, звенящая тишина.
Все аргументы были высказаны, все карты — выложены на стол. Теперь оставалось только ждать вердикта. Я чувствовал, как по спине стекает капля холодного пота, но старался дышать ровно, сохраняя на лице маску невозмутимого спокойствия.
Я видел, как голоса членов комитета разделились.
Министр внутренних дел Валуев сидел с каменным, недовольным лицом, его губы были плотно сжаты. Генералы из Горного департамента обменивались тихими, ядовитыми репликами, их взгляды не сулили мне ничего хорошего. Они были против. Категорически.
Министр финансов Рейтерн, напротив, с живым интересом изучал мои финансовые выкладки. Он был прагматиком, и цифры, обещавшие казне миллионные доходы, убеждали его лучше любых слов. Он был скорее за.
Остальные: Бутков, Замятнин — хранили непроницаемое выражение лиц, ожидая, куда подует ветер.
И тогда все взгляды как по команде устремились в центр стола, на одного человека. На великого князя Константина Николаевича.
Он сидел, откинувшись на спинку высокого кресла, и молчал. Его лицо было усталым и непроницаемым. Он медленно переводил взгляд с моих чертежей на хмурое лицо Валуева, затем на бумаги Рейтерна, затем снова на меня. В его руках была судьба моего проекта. Судьба моей сибирской империи. Его голос был решающим.
Прошла, казалось, целая вечность.
Тиканье массивных бронзовых часов над камином отсчитывало секунды, и каждый их удар отдавался у меня в висках.
Наконец, великий князь медленно поднял голову. Взгляд его голубых, пронзительных глаз встретился с моим.
Глава 4
Глава 4
— Господа, я выслушал все доводы. Проект господина Тарановского дерзок, спору нет. Риски велики. Но и возможности, которые он открывает для России, колоссальны. Сидеть сложа руки и ждать, пока Европа решит за нас наши проблемы, мы более не можем. Я… — Он сделал короткую, весомую паузу, — поддерживаю этот проект.
По залу пронесся едва слышный шелест. Это был коллективный вздох. Я увидел, как министр финансов Рейтерн удовлетворенно кивнул и сделал короткую пометку на листе перед собой — его прагматичный ум уже подсчитывал будущие барыши для казны. Рядом с ним министр внутренних дел Валуев, наоборот, помрачнел еще сильнее, его тяжелое лицо стало похоже на грозовую тучу. Генералы из Горного департамента обменялись гневными, бессильными взглядами.
Я же почувствовал, как колоссальная тяжесть, давившая на меня все эти месяцы, вдруг рухнула с плеч. Внутри, в груди, поднялась волна горячего, пьянящего триумфа, которую я с огромным трудом удержал за маской почтительной невозмутимости.
Но великий князь еще не закончил.
— Однако, господин Тарановский, — его голос стал жестче, в нем зазвучали нотки не реформатора, а правителя, — столь беспрецедентная поддержка и передача в частные руки огромных казенных земель должны сопровождаться встречными обязательствами перед государством. Я поддержу ваш проект при одном условии: ваше Общество обязуется вложить часть своей