Дунк ушам своим не поверил. Лорд Гармон как на дороге, так и на башне не скрывал своего презрения к межевым рыцарям — и вдруг такое щедрое предложение.
— Пек, конечно, знатный вельможа… но я бы не стал ему доверять.
— Вы правы, — покраснел Глендон. — Он сказал, что примет меня на службу, лишь когда я докажу свою преданность. Он, мол, устроит так, чтобы я оказался в паре с его приятелем Скрипачом, а я должен поклясться, что проиграю.
Дунка это почему-то не удивило.
— А вы что ответили?
— Что не смогу проиграть Скрипачу, даже если буду стараться. Что побеждал сегодня бойцов, которые несравненно лучше его, и что драконье яйцо будет моим еще до исхода дня. Тогда лорд обозвал меня дураком и посоветовал быть начеку. У Скрипача друзей много, сказал он, а у меня ни одного нет.
Дунк положил руку ему на плечо.
— Один точно есть, сир, а найду Эгга, так будет двое.
Юноша кивнул, глядя ему в глаза.
— Отрадно знать, что истинные рыцари еще не перевелись на свете.
Разыскивая Эгга в толпе зрителей на турнире, Дунк впервые рассмотрел вблизи сира Томмарда Хедля. Зять лорда Батервелла, крепко сбитый, с выпуклой грудью, выехал на бой в вареной коже под черным панцирем, покрытый шлемом в виде демона с оскаленной пастью. Его чудовищный конь, одетый в кольчугу, был на три ладони выше Грома, на два стоуна тяжелее и двигаться мог только рысью, что не помешало Хедлю быстро расправиться с сиром Кларенсом Карлтоном. Когда того унесли на носилках, Хедль снял шлем, обнажив лысину, черную бородищу лопатой и множество красных чирьев на лице и шее. Дунк узнал его: именно этот рыцарь обругал его в спальне за драконье яйцо, и он же говорил с лордом Пеком.
«…нищенский пир, право слово… мальчишка в самом деле сын своего отца… Жгучий Клинок… нам воин нужен… Старый Молочник думал… Красный Ворон тоже видит вещие сны… мальчишка в самом деле сын своего отца?»
Дунк обвел взглядом сиденья — вдруг Эгг занял свое законное место среди вельмож? Нет, и там его не было. Батервелл с Фреем тоже отсутствовали, хотя скучающая леди Батервелл восседала где полагается. Весьма странно… куда подевались хозяин замка, в честь свадьбы коего и устроен турнир, и Фрей — отец новобрачной?
— Сир Утор Андерлиф! — объявил герольд. Солнце скрылось за тучей, и на Дунка упала тень. — Сир Теомор из дома Бульверов, Старый Бык, Рыцарь Черной Короны! Проявите свою доблесть!
Старый Бык навевал страх в кроваво-красных доспехах, с черными бычьими рогами на шлеме. На коня он взгромоздился только с помощью оруженосца и все время вертел головой — правду, видать, молвил сир Мейнард насчет его глаза, — однако народ приветствовал его громкими криками.
Улитке такой чести не оказали, и ему это, разумеется, было лишь на руку. При первом столкновении рыцари нанесли два скользящих удара, при втором Старый Бык сломал копье о щит сира Утора, а тот промахнулся. То же самое случилось и в третий раз, причем Улитка пошатнулся в седле. Дунк видел, что он хитрит, чтобы увеличить ставки против себя — Уилл прилежно отмечал их все это время. Нет бы самому поставить пару монет… эх, Дунк-чурбан, темный как погреб.
Старый Бык рухнул на пятом заходе: наконечник Утора, отскочив от щита, угодил ему в грудь. Одна нога Теомора застряла в стремени, и конь проволок всадника футов сорок, пока люди Бульвера не схватили его под уздцы. Несчастливого рыцаря унесли к мейстеру под редкими каплями начинающегося дождя. Дунка это мало трогало — он думал об Эгге. Что, если мальчика схватил его тайный враг? Всякое ведь бывает, но Эгг ни в чем не повинен и не должен из-за него пострадать.
Сир Джон Скрипач облачался для следующего боя. Целых три оруженосца суетились вокруг него; лорд Алин Кокшо, надутый и весь в синяках, сидел тут же и пил разбавленное вино. При виде Дунка он поперхнулся.
— Каким это чудом вы поднялись? Улитка же вас саданул прямо в лоб.
— Железный Пейт выковал мне шлем на совесть, милорд. Да и голова у меня чугунная, как говаривал старый сир Арлан.
— Не слушайте Алина, — засмеялся Скрипач. — Бастард Огненного Шара скинул его с коня — плюхнувшись на задницу, он возненавидел всех межевых рыцарей.
— Прыщавый ублюдок не сын Квентина Болла, — заявил лорд. — Его не следовало допускать к состязаниям. Будь это моя свадьба, я велел бы дать ему плетей за самозванство.
— Да кто за тебя пойдет? Даже самозванство предпочтительней твоего нытья. Галтри Зеленый вам случайно не друг, сир Дункан? Мне вскоре придется ссадить его.
Дунк не сомневался, что именно так все и будет.
— Нет, милорд, я его вовсе не знаю.
— Не хотите ли вина, хлеба, оливок?
— Только два слова с вами, милорд.
— Да хоть три. Пойдемте в мой павильон. — Скрипач придержал для Дунка полотнище. — Нет, Алин, останься тут. Ты и так уже объелся оливками. — Они вошли, и Скрипач сказал: — Я знал, что вы останетесь живы — мои сны не лгут. Скоро я сам сойдусь с Улиткой в бою; победив его, я потребую назад ваше оружие и доспехи. Коня тоже, хотя вы заслуживаете лучшего скакуна. Примете его от меня в подарок?
— Н-нет… не могу. Не хотелось бы показаться неблагодарным, но…
— Не бойтесь стать моим должником. Серебра я с вас не спрошу, мне нужна единственно ваша дружба — и как же мой рыцарь будет мне служить без коня? — Сир Джон, натянув стальные перчатки, согнул и разогнул пальцы.
— Мой оруженосец пропал.
— Может быть, сбежал с какой-то девчонкой?
— Молод он еще для девчонок, милорд, и ни за что бы не покинул меня без спросу. Умри я, он сидел бы над моим хладным трупом. Лошадь его на месте, мул тоже.
— Хотите, я прикажу моим людям его поискать?
Моим людям… турнир изменников.
— Вы не межевой рыцарь.
— Нет, — с мальчишеским озорством улыбнулся Скрипач. — Вы ведь сразу это поняли, еще на дороге. Милордом меня назвали… а почему?
— По виду вашему, по разговору. — Дунк-тупица, Дунк-чурбан… — Ночью на башне вы мне сказали…
— Вино делает меня болтуном, но вы можете верить каждому слову. Мы с вами связаны накрепко: мои сны не лгут.
— Зато вы сами лжете напропалую. Ваше настоящее имя не Джон, так ведь?