— Дядя Пётр заболел, и я за ним ухаживаю. Плох он. — негромко сказала она.
— Не так уж я плох. Здравствуй, сын. — из комнаты вышел отец юноши. Священник сильно постарел, за те несколько месяцев, пока не было сына. Какая-то неведомая местным лекарям болезнь подкосила его. И в свои тридцать девять лет он выглядел глубоким стариком. Когда Элезар уезжал, Пётр был высоким, широким в плечах и полным сил не только в теле, но и в голосе, даре убеждения франкским проповедником. Теперь на него нельзя было взглянуть без сожаления.
Лицо Элезара потемнело. Он подошёл к отцу, обнял его и повёл к кровати.
— Зачем ты встал? Тебе надо лежать. — с теплотой в голосе говорил он.
Уложив Петра на кровать, Элезар стал рассказывать о своих приключениях. Вишенка вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь.
— Представляешь, мы дошли до земель словен в самом Новгороде. Посетили и пруссов, и эстов. Где торговали, где брали провизию силой, а где и нас пытались взять на копьё. Эсты аж тремя ладьями напали в реке. Зажали так, что не вперёд, ни назад не выбраться. Но куда там. Думали неожиданно взять, но Барма всем сказал кольчуг не снимать. В итоге бездоспешные кинулись на нас, упреждённых сторожами. И было их огромное количество. Может, и впятеро больше. Одну ладью в итоге мы сами взяли, а две успели сбежать. Мы потом её эстам и продали на границе словенских земель. Обратно пошли северными землями. Там новгородцы собирают дань, но и мы прошли. Грабить не грабили, но расторговались хорошо. Повезло, что при обратном переходе на язычников не попали. Не отбились бы. Шнекка товаром под завязку забита, даже за оружием под тюками не залезть.
Долго ещё они разговаривали. В основном говорил юноша, пытаясь отвлечь отца и похвастаться своими подвигами.
Несмотря на то, что меньше чем через месяц корабль Бармы снова отправлялся в поход, Элезар отказался плыть, не желая оставить отца. К ним постоянно приходила Вишня. Элезар оставлял больного на её попечение, а сам уходил в кузницу, где стал помощником Световита, которому помогал и раньше. В деньгах он не нуждался, его отец был не беден, да и он принёс богатую добычу из похода, получив свою долю. Но его деятельная натура не давала ему бездельничать. Отец только радовался этому, хотя улыбался всё реже и реже, потихоньку угасая. Через два месяца Пётр уже не мог вставать с кровати. Элезар ничего не мог с этим поделать, а находиться рядом с отцом всё время ему было тяжело. Каждый день он бил молотом по кускам металла и раздувал мехи. И казалось, что пытается выбить он горе из себя, забыть переживания и слезы, которые он лил по ночам, когда отец засыпал.
Тело Элезара крепло, но дух слабел. Казалось, что и он заболел. Лицо его, ещё недавно восторженное и по-детски белое и румяное, потемнело. И дело было не в копоти, которой он пропитывался в кузне, а в том, что приближение кончины отца, заставило его повзрослеть в свои семнадцать лет. У всех людей в жизни есть момент, когда они взрослеют. Для кого-то он наступает позже, а для кого-то раньше. Те трудности, которые пришлось пережить Элезару в походе, смерти от его рук, могли бы заставить его забыть детство. Но для Элезара, выросшего в суровых северных краях и не знающем другой жизни, смерть была естественна. Она забирала людей вокруг него, особенно детишек, но он не задумывался над этим. Сейчас же она пришла за близким для него человеком. К тому же не в виде удара меча или волны, что смывала людей за борт в пасти морским чудовищам, а в виде болезни. Юноша каждый день видел, как смерть подкрадывалась к отцу, прикасаясь своими чёрными губами к его бледнеющим, целовала своим страшным поцелуем, лишающим сил и приближающим кончину.
Наступала уже ранняя и тёплая весна, характерная для того времени. Элезар возвращался затемно из кузни, и вдруг на него из казалось закрытой церкви вышел странный человек. В рясе, но очень необычного покроя из явно дорогих материалов, с дорогими пуговицами и необычно облегающей тело. А также в странном головном уборе, чем-то похожим на свадебную фату, но чёрную и простирающуюся за человеком, словно плащ. У него были совершенно ошалевшие глаза, и он что-то непрестанно шептал на непонятном языке, словно молился. А может, и правда молился, так как показался похожим на священника. А затем человек размашисто перекрестился, как положено, тремя перстами и справа налево, что окончательно успокоило. Священник, а теперь парень уверился, что это именно священник, подошёл к Элезару и обратился на своём странном наречии чем-то показалось похожем на речь русичей, родичей жены благословенного короля Олафа, которого в народе, впрочем, не благословляли, а не стесняясь и даже, не пытаясь шептать, называли королём вечного голода. Элезар ответил на языке ободритов, что не понимает сказанного. Человек его, похоже, тоже не понял. Тогда Элезар спросил его на датском кто он, откуда и почему находился в церкви. Снова непонимание. Парень повторил вопрос на саксонском, потом на латыни, и сейчас его явно поняли. Человек, оказавшийся и вправду монахом, затараторил на неидеальной, но в основном правильной латыни, что он напился монастырского вина и совершил страшное — забрался в алтарь и там уснул. Когда же проснулся, то оказался в этой церкви в совершенно незнакомом месте, и похоже, вообще в другой стране, ничего не понимает и плохо соображает. А зовут его Александр, и он действительно оказался русом. Только как-то странно себя назвал. Русский. Элезар сжалился над этим явно больным человеком и позвал его к себе.
Сначала Александр явно очень удивлялся окружающей обстановке. Но быстро пришёл в норму и стал помогать Элезару, взамен Вишни. Сошёлся с больным Петром, беседуя с ним о Боге. Много молился, что вызвало уважение жителей города, который сами не отличались благочестием, но оказывали почтение тем, кто посвящал себя Богу.
Спустя более полугода после прибытия Элезара из похода Петра не стало. Перед смертью к нему вернулись силы на короткое время, но Элезар понимал, что это означает близкий конец. После исповеди у священника, посланного самим епископом, отец пригласил к себе сына.
— Милый мой сын, я знаю, что после моей смерти, ты, вероятнее всего, присоединишься к войнам Бармы. Знай, что я не желаю этого. Ты можешь поступать как хочешь, но сначала ты выполнишь мою последнюю волю.