Ночь обещала быть жаркой.
Следующим утром я пришел в ординаторскую раньше всех. Ночная страсть смыла усталость прошедших дней, но голова уже работала в привычном, аналитическом режиме.
Нужно было спокойно проверить операционный план на сегодня, еще раз просмотреть истории болезни пациентов, которых я вел до отъезда.
— Доброе утро! — Алина Борисова буквально влетела в комнату, энергичная и собранная. — О, Разумовский уже здесь! Решил отработать за все прогулы?
Следом за ней, как всегда неторопливо и основательно, вошел Величко:
— Привет, Илья! Рад тебя видеть!
Затем ввалился Фролов, зевающий во весь рот и отчаянно пытающийся пригладить свои растрепанные волосы. А за ним — Виктор Крылов.
Подтянутый, свежевыбритый, в идеально отглаженном белоснежном халате, он выглядел так, будто сошел с обложки медицинского журнала.
Показушник. Хирург должен быть не выглаженным, а выспавшимся и с ясной головой.
Последним, как и подобает главному режиссеру, появился Шаповалов. А за его спиной, нервно переминаясь с ноги на ногу, маячил… Славик.
— Так, внимание все! — завотделением окинул нас тяжелым взглядом. — Познакомьтесь. Вот этот усатый товарищ, который последние два дня вцепился в меня мертвой хваткой, как репей в собачий хвост. Вячеслав Муравьев — отныне пятый, внеконкурсный претендент на место под солнцем в нашем отделении!
— Пятый? — удивленно протянул Фролов. — Но, Игорь Степанович, мест же всего три!
— Именно! — Шаповалов хищно ухмыльнулся. — А это значит, что конкуренция становится еще интереснее! Кто по итогам ординатуры выступит хуже всех, будет переведен в санитарки и станет лично драить мой кабинет! Ха-ха! Шучу, конечно. А может, и нет. Но для нашего новичка я придумал особое, вступительное задание.
Он протянул ошарашенному терапевту толстую папку с историей болезни.
— Пациентка Вихлева из седьмой палаты. Изучи историю болезни, проведи осмотр и к обеду предоставь мне полный отчет: твой предполагаемый диагноз и план операции, которая, по-твоему, ей предстоит. Справишься — получишь шанс побороться за место. А чтобы тебе было веселее, — он обвел взглядом остальных, — устроим небольшое соревнование! Величко, Фролов, Борисова — вы получаете ту же задачу! Посмотрим, чьи мозги сегодня работают лучше — у опытных хомяков или у новичка из терапии!
— А я? — не выдержав, встрял Крылов. — Мне тоже участвовать?
— А вы, уважаемый, — Шаповалов повернулся к нему, и его голос стал ледяным, — пойдете в первичку!
— Но мы так не договаривались! Я Целитель третьего класса, хирург!
— Да мне глубоко плевать, о чем вы там со своей Гильдией договаривались! — рявкнул Шаповалов. — В моем отделении оперируют и работают МОИ лекари! А ты, насколько я помню, прислан на усиление больницы в период эпидемии? Вот и иди, усиливай! Занимайся «стекляшкой», раз уж ты такой высококлассный специалист! Шагом марш!
— Браво, начальник! — одобрительно прокомментировал у меня в голове Фырк. — Вот это я понимаю, поставил областного выскочку на место!
Блестяще. Он не просто поставил его на место. Он показал всем, и в первую очередь мне, что не потерпит никакого вмешательства извне. Мой шеф — не просто хирург, он — политик.
— А ты Разумовский, — Шаповалов резко повернулся ко мне, — чтобы даже близко к этой четверке не подходил! Никаких подсказок, советов и гениальных озарений! И вообще, сегодня весь день ассистируешь мне на всех операциях!
Ага. Чтобы я не смог помочь Славику. Хочет увидеть, на что тот способен сам, без моей поддержки. Честная игра. Что ж, посмотрим, на что способен наш усатый друг. Будет интересно.
* * *
Алина Борисова и Максим Фролов шли по больничному коридору в гнетущей тишине. Оба были взвинчены новостью о пятом, внеконкурсном претенденте.
— Мало мне было Разумовского, — наконец процедила Алина сквозь зубы, ее голос был похож на шипение. — Теперь еще этот усатый с терапии! Шаповалов совсем с ума сошел, тащит в отделение всякий сброд!
— Разумовский свое место заслужил, — неожиданно для самого себя возразил Фролов. — Он настоящий лекарь.
— Ах, теперь ты у нас за него? — она резко остановилась, сверля его холодным, яростным взглядом. — Защитник нашелся?
— Да, — Фролов набрался смелости, чувствуя, как внутри растет незнакомое ему чувство собственного достоинства. — После всего, что он для меня сделал…
— Я для тебя, между прочим, побольше сделала! — выплюнула она.
— А я для тебя нет? — он посмотрел ей прямо в глаза, и слова вырвались прежде, чем он успел подумать. — Вспомни того лаборанта Стасика! Если бы не я тогда…
Лицо Алины мгновенно окаменело. Ее реакция была молниеносной, как у змеи.
Она схватила его за рукав халата, с силой толкнула в темную, пахнущую хлоркой нишу за лестницей и прижала к холодной стене. Ее вторая рука, быстрая и безжалостная, опустилась ниже его пояса, пальцы сомкнулись на самом чувствительном месте, крепко сжимая.
— А-а-а! — из горла Фролова вырвался тонкий, унизительный писк. Боль была острой, слепящей.
— Ни слова. Про. Лаборанта. Стасика, — прорычала она ему прямо в лицо, и в ее глазах горел ледяной, безумный огонь. — Ты меня понял? Все прошло! Все всё забыли! И ты забудь, помощничек! Тебя это больше не касается! Понял?
Сжатие ее пальцев усилилось до невыносимой боли.
— П-понял!
— А то знаешь, что будет? — ее голос стал тихим, почти шепотом, отчего сделался еще страшнее. — Одним кандидатом на место в ординатуре станет меньше. И кое-кто станет санитаркой еще до выпускных экзаменов. Ты усек?
— Д-да!
Она резко отпустила его, брезгливо вытерла руку о свой халат и, не оборачиваясь, вышла из ниши, как ни в чем не бывало. Через секунду она уже шла по коридору своей обычной, уверенной походкой.
Фролов остался один, прислонившись к холодной стене и тяжело, прерывисто дыша, пытаясь прийти в себя от боли и унижения.
«Сука, — подумал он, чувствуя, как по щекам текут злые, бессильные слезы. — Но она права. Молчать надо. О Стасике — особенно.»
Глава 20
Мы с Шаповаловым вышли из ординаторской в гулкий коридор. Утреннее солнце заливало выцветший линолеум и казенные больничные стены теплым светом, создавая обманчивое, совершенно неуместное ощущение спокойствия.
— Так, на сегодня у нас три плановых, — Шаповалов листал расписание на своем планшете, на ходу