— Что с тобой, Лавли? — спросил он наконец, оттолкнувшись от двери и сделав шаг ко мне. — Ты избегаешь меня, едва я обозначил намерения. Что я сделал не так? Или... – в его глазах мелькнула тень той самой горечи, что я слышала, когда он кричал на врагов, – или ты поняла, что рядом с таким неудачливым стражником, как я, тебя всегда будут ждать только проблемы? Потому что я тебя не защитил?
Его слова стали неожиданными.
— Что? Нет! – вырвалось у меня. — Ройс, это не... Это не про тебя! Это про меня! Ты... ты не сделал ничего не так. Наоборот. Ты... — Я сглотнула комок в горле. — Ты пришел. Ты нашел нас. Ты рисковал... ради меня? Или ради принца? Неважно. Ты был... потрясающе храбрым. И ужасно медвежеобразным в объятиях, — добавила я, пытаясь вставить шутку, но голос дрогнул.
Он подошел еще ближе, сократив дистанцию до минимума. Его руки снова легли мне на плечи, но теперь нежно, почти бережно.
— Ради тебя, Лавли, — сказал он тихо, но так, что каждое слово врезалось в память. — Ради тебя. Я чуть не сошел с ума, когда узнал, что ты в руках у Андре... Психеи. Мысли о том, что они могут тебе сделать... — Он сжал зубы, его пальцы непроизвольно сжались на моих плечах. — Я не могу это пережить снова. Не могу потерять тебя.
Я замерла. Сердце бешено колотилось где-то в висках. Он не отпускал мой взгляд.
— Я понял свои ошибки, Лавли, — продолжал Ройс. — Все эти глупости про статус, про положение... Это прах. Пустота. Когда я думал, что тебя могут... — он не договорил. — Я осознал, что ты – самое важное, самое живое, умное, безумно находчивое и совершенно бесцеремонное существо, которое когда-либо врывалось в мою размеренную, скучную жизнь. Ты восхищаешь меня каждый день. Своей дерзостью, своим юмором, своей способностью находить выход из самой немыслимой западни. — На его губах дрогнула улыбка. — Я влюблен в тебя, Лавли. Безнадежно и навсегда. И мне наплевать на титулы, на условности, на чье-либо мнение. Если нужно будет выбирать между должностью и тобой... — Он сделал паузу, его глаза горели серьезностью, которой я никогда прежде не видела. — Я выберу тебя. Без колебаний.
Тишина в комнате стала гулкой. Звуки дворца — шаги, голоса — доносились приглушенно, как из другого мира. Его слова висели между нами, огромные, невероятные, пугающие.
Любовь. Он сказал это слово. И он имел в виду... меня. Беспокойную, вечно голодную, вляпывающуюся в истории ведьму с сомнительным прошлым и еще более сомнительным будущим.
Я смотрела на него, на его лицо, еще хранящее следы копоти и усталости, на его глаза — искренние, уязвимые, полные надежды. Все мои защитные стены, все саркастичные шутки, все попытки убежать — они рассыпались в прах перед этой простой, оголенной правдой. Он любил меня и был готов на все.
Во рту пересохло. Я чувствовала, как дрожат мои руки. Я должна была что-то сказать. Хотя бы что-то. Но слова застревали. Страх сменялся волной невероятного тепла, а потом снова страхом — уже другого рода. Страхом перед правдой, которую я должна была открыть.
— Ройс... — мой голос звучал чужим, тихим и хриплым. — Ты... ты серьезно? Готов на все?
— Абсолютно, — он не моргнул.
Я глубоко вдохнула, собираясь с духом. Это было страшнее, чем прыжок в яму или пытки.
— А... а как ты отнесешься к тому, — начала я, глядя куда-то в область его подбородка, не в силах выдержать его взгляд, — что женщина, в которую ты... влюбился... — слово далось с трудом, — она не просто из Эльхалии? Не из Сенебриса или Анксарии? Она... она вообще из другого мира? Совсем. Другого.
Я подняла глаза. На его лице застыло выражение полнейшего, абсолютного непонимания. Как будто я только что заговорила на том самом древнеэльфийском языке Пенни без перевода.
Тишина снова натянулась, как тетива лука, готовая запустить стрелу в неизвестность. Я ждала. Затаив дыхание. Зная, что следующий его вопрос или восклицание определит все. Абсолютно все.
Его молчание длилось вечность. Или три секунды. В голове пронеслись все возможные реакции: смех, недоверие, ужас, отторжение... Но не это я увидела в его глазах, когда наконец осмелилась поднять взгляд. Там не было ни капли насмешки или страха. Только... искрящееся, жадное любопытство. Как у мальчишки, которому показали потайной ход в запретную башню.
—Другой мир...— прошептал он, не отрывая от меня взгляда. Не вопрос. Констатация. Как будто сложный пазл встал на место. — Другой мир. Боги, Лавли... это объясняет так многое.
Я замерла, не веря своему слуху. Ни тени сомнения? Ни единого "ты шутишь?"
— Объясняет? — выдавила я. — Что именно? Мою странную тягу к приключениям и афоризмам? Или то, что я считаю поэзию Пенни самой жестокой пыткой?
Он рассмеялся – низко, тепло, и этот звук обволок меня, как мягкое одеяло.
— Все. Абсолютно все. Твои странные слова, которые никто не понимает. Твой взгляд на наш мир — будто ты все видишь впервые и в сотый раз одновременно. Твою... невероятную, безумную храбрость. Твою способность находить выход там, где его нет. — Он сделал шаг ближе, его пальцы осторожно коснулись моей щеки, смахивая след пыли (или слезу?). — Обычная женщина... даже самая отчаянная ведьма из Эльхалии... не смогла бы так ворваться в мою жизнь. Перевернуть все с ног на голову. Заставить меня... чувствовать так сильно. Ты – как падающая звезда, Лавли. Неожиданная, ослепительная, сжигающая все на своем пути. И я... я сгораю счастливо. Ты мой идеал. Мой хаос. Моя невероятная, чудесная реальность. Из какого бы мира ты ни пришла. Я люблю тебя. Только тебя.
Он так сладко говорил. Слова его были как теплый летний дождь после долгой засухи. Они смывали последние остатки страха, недоверия, этой вечной готовности к отступлению. Сердце мое, это колючее, вечно защищающееся существо, дрогнуло. Сжалось. А потом... распахнулось настежь, выпуская наружу все то тепло, что копилось годами за броней сарказма и шуток. Но даже в этом море нахлынувшего чувства, одна мысль пронзила меня остротой серебряной вилки Пенни. Доверие – да. Любовь – да. Но я знала себя. Знала свою ревнивую, неистовую натуру.
—