Закир на мгновение глянул на охранника. Потом сказал.
— Она заразилась одной из первых. Все умерли в считанные недели. Ты знаешь, сколько лет прошло?
Дархан, принявшийся отряхивать рубаху от пыли, ответил:
— Шара рассказывала, что больной может жить годами. А машина поддерживает жизнь. Потому-то Артық и ловит своих жертв. Одну за одной, вливает кровь.
Закир хохотнул.
— Тебе Шара не говорила, сколько эта машина жрет электричества? Всего нашего топлива не хватит.
Дархан пожал плечами.
— У меня нет ответа. Но все твои люди, все жертвы, что попали к ней… у них следы от катетеров. Им всем вводили «провокатор».
Выбежал боец из подвала. Вручил Закиру остатки печати.
* * *
Теперь Дархан ехал с краю и понимал, что в любой момент может открыть хлипкую дверь и выпрыгнуть из машины. Но ему не нацепили наручников, да и особо не угрожали. Машину вел один из бойцов. Закир лишь показывал улицы.
— За «реанимации» у меня Баха отвечал. Он же и притащил эту… сумасшедшую… Сестренка она его была. Баха машину стащил. Больше некому. Стащил, снова закрыл и печать поставил. Хитро придумал, гаденыш.
Баха жил в желтой, облупленной двухэтажке. Седой старик в женском прожженном в нескольких местах свитере.
— Здравствуй, коллега, — Закир злобно улыбался, пытаясь найти, на что можно сесть, среди мусорной свалки, некогда бывшей кухней. Баха злобно смотрел на вошедших красными воспаленными глазами.
— Сдохните все! Все сдохните! Ты первый, Заке. Первый умрешь, в мучениях.
Старик расхохотался. Хохот быстро перешел в свистящий кашель. Старик сплюнул на грязную тряпку мелкие кровавые капли. Закир, не побрезговав, положил руку на коричневую заскорузлую ладонь.
— Баке. Помоги нам. Помоги городу.
Старик вскочил. Сбросил на пол сушилку с давно немытой посудой.
— Городу помочь⁈ Город убил ее! Растерзал! Помочь⁈ Сдохните все. Как один сдохните.
Закир, рассвирепев, потянулся к пистолету, но взял себя в руки и с трудом выдавил дежурную улыбку.
— Баке. Один живешь. В грязи. В нищете. Хуже свиньи. Об этом ты мечтал? Она и за тобой придет. Ты же всегда боли боялся.
Старик затрясся от злобы. Подскочил к Закиру, начал дышать гнилым духом ему в лицо.
— Я… я лучше сдохну как свинья… как собака сдохну, но не пойду в услужение к такой мрази. Ты… ты…, — старик тыкал пальцем в грудь Закиру, — Я только одного ради и живу. Хочу, чтобы она тебя прихватила и… А боли я не боюсь! Не осталось вот тут, — старик застучал кулаком по сердцу, — места для боли. И она мне ничего не сделает. Знаешь, сколько раз приходила! И еще придет! А я ей скажу, про всех про вас, тварей скажу. До последнего доживу, увижу смерть каждого! Каждого!
Последнее слово старик выкрикнул так громко, что еще долго звенел хрусталь в серванте где-то в глубине комнат. Закир набросился на старика молча. Начал с силой давить пальцами глаза. Старик заревел от боли.
— Ты скажешь, мразь. Все равно скажешь! Где машина⁈ Я не дам тебе своей смертью подохнуть, чертов тубик, — Закир, схватив старика за клочья седых, давно не мытых волос, начал бить его об пол головой. Дархан и охранник старались оттащить Закира.
— Закир, хватит. Хватит! Убьешь шала! Ты его убьешь.
Укусив старика до крови за щеку, Закир сплюнул, вытер окровавленные губы, подошел к мутному в жирных разводах окну.
— Тебе недолго осталось. Помогу скрасить это время. Вызовите-ка сюда Валю.
* * *
Пока ждали Валю, старик успокоился. Выпил коричневой бурды, которую называл чаем. Промыл ржавой водой рану на щеке. Никто его не трогал. Никто не угрожал. Старик ходил, причитал, жаловался, что растерзали сестренку, которую очень любил. То угрожал, что она всех погубит, то плакал, говоря, что город проклят. Дархан, подбежав к старику, начал трясти его за плечо.
— Послушай. Сейчас приедет страшный человек. Он выпотрошит тебя до костей! Ты хоть понимаешь всю опасность? Скажи сам. Скажи, где машина. Они же все равно из тебя это клещами выдерут.
Старик посмотрел на Дархана мутными красными глазами. Закир, грубо оттолкнув Дархана, усадил старика на стул и не давал тому подняться. Старик совсем сдал. Сгорбив плечи, смотрел в пол, думал о чем-то своем. Дархан надеялся, что старик придет в себя. Что приедет Валя, начнет раскладывать свои ужасные инструменты, этого хватит, чтобы старик сознался. Да и знает ли он вообще? Может и не он вовсе украл машину.
Старик, которому так и не разрешили встать, попросил банку с чаем. Один из бойцов, протиснувшись между стариком и плитой, потянулся было за ней. С невероятной для него прытью, старик выхватил заткнутый за пояс бойца пистолет и тут же выстрелил бедолаге в спину. Следующая пуля предназначалась Закиру, но охранник, то ли нарочно закрыв своего командира, то ли случайно попав на линию огня схлопотал пулю в грудь. Закир, прыгнув, словно кошка в сторону, выхватил пистолет, но старик оказался проворнее. Приставив ствол к подбородку, он выстрелил, размозжив себе челюсть. Старик повалился на раненого бойца, заливая бедолагу пульсирующими струями крови.
Закир неспешно подошел к раненому. Сел на корточки. Дархан с трудом расслышал, как он произнес:
— Куда ж ты спиной к нему? А ведь я предупреждал.
Приставив пистолет к голове бойца, он спустил курок. Вытер лицо от капель крови. Взял Дархана за плечо, повел с собой прочь из квартиры. У самого выхода кликнул оставшегося бойца:
— Дождись Валю. Переверните всю квартиру. Ищите документы! На гаражи! На дачи! Если участок на кладбище имеется, то и его проверим. Ну не съел же он эту чертову машину.
Глава 20
Они перевернули весь город. Выходили за его пределы, потеряли несколько человек. Артық ли их похитила, растерзали расплодившиеся за время беспорядков дикие псы, а может и еще кто похуже, узнать не удалось. Но Закир объявил такую награду, что желающих искать чудо-«скорую» с Гемопюром не убавлялось. У речки обнаружили облезлый медицинский «Рафик». Еще пару «таблеток» с крестами видели в заброшенных дворах. Увы, машины были пусты и на иномарку-«реанимацию» никак не тянули.
Об Артықе не упоминали. Говорили лишь про важный аппарат внутри. Обыск квартиры Бахыта не дал результатов. Нашелся военный билет, малый атлас мира, свидетельство о браке, купоны сгоревшей еще в девяностых финансовой пирамиды, да пару альбомов с фотографиями. Один был сплошь заполнен снимками