Но я не смогла смолчать.
— Мир нагов ещё существует! Все эти люди… Как вы можете хоронить их заживо? Надо помочь. Спасите Алоби, вы же боги!
Я умоляюще посмотрела на женщину в белом, но она молча покачала головой. Из ряда жриц Коридора миров вышла невысокая хрупкая брюнетка в длинном зелёном сарафане. Её маленькую грудь прикрывали драгоценные ожерелья, и я сразу догадалась, кто передо мной.
— Хатэм?
Даррак’сеш сменил ипостась и, едва прикрытый обрывками земной одежды, опустился на колени перед богиней света, которой поклонялись все наги. Но женщина не удостоила моего мужа даже взглядом.
— Энидора, — ласково улыбнувшись, обратилась она к блондинке. — Позволь мне с ней поговорить.
— Хорошо, — неохотно сдалась та и отступила к другим.
Мягко покачивая стройными бёдрами, Хатэм приблизилась ко мне и, заглянув в глаза, проникновенно сказала:
— Мы не боги, как считают люди, и не владеем судьбами. Даже собственная не в нашей власти. Тебе предстоит понять, что всё имеет своё начало и конец. Мир нагов стоял на противостоянии двух противоположных сил. Если одна из них исчезнет, вторая тоже погибнет. Мрак Садэка растаял, и больше некому его возродить…
Внезапно голос её дрогнул, и Хатэм замолчала. Я заметила, как горько сжались пухлые губы женщины, а на глаза навернулись слёзы, и затылок сковало льдом от внезапной догадки.
— Садэка больше нет?
— Мы тоже смертны, — едва слышно подтвердила она и, смахнув со щеки солёную каплю, отвела взгляд. — Но мой муж успел создать мир, где могли бы жить наши дети. Садэк надеялся, что дочь пройдёт предназначенные испытания и займёт место рядом со мной, но Тейран’раш не приняла своей судьбы. Вместо того чтобы перерождаться, обретая могущество, она умирала с ненавистью в сердце и проклятиями на губах.
Я едва могла дышать от правды, что открылась мне. Выходит, Садэк давно погиб, а Тейран’раш должна была стать жрицей Коридора миров, но упрямо отворачивалась от своей судьбы. А самое худшее ждало Даррак’сеша. Вспыхнув от ярости, я сделала шаг к Хатэм и выпалила:
— То есть для вас была важна только дочь? А как же Даррак’сеш? Он тоже ваш ребёнок! Для чего были нужны его страдания? Он тоже мог стать одним из вас?
— Нет, — вмешалась Энидора. — Жрицами могут быть только женщины.
Я приподняла брови и в изумлении покачала головой.
— То есть сына вы изначально обрекли на смерть? Наказали за то, что он родился мальчиком? Вы хоть понимаете, каково ему было каждый день убивать свою сестру ради спасения подданных? И всё ради того, чтобы однажды Тейран’раш обрела могущество, а Даррак’сеш погиб с миром, который стал не нужен? Какая изощрённая жестокость!
Хатэм вздрогнула и отшатнулась, будто от пощёчины. Энидора стремительно бросилась к ней и обняла, поддерживая. Сурово глянув на меня, она процедила:
— Не суди о том, чего не знаешь! Мир Алоби был создан для сына, а не для дочери. В то время, когда Садэк занял своё место рядом с нами, ещё не было известно, что мужчины не могут долгое время находиться в Коридоре миров. По какой-то причине он высасывает из них жизнь, если они не забирают чужие. Так случилось с Садэком, и Хатэм не хотела, чтобы сын повторил судьбу отца.
— Но убивать свою сестру…
— Правила придуманы не нами! — резко оборвала меня Энидора. — В Коридоре миров женщины обретают могущество, умирая, а мужчины — убивая. Мы вынуждены подчиняться!
У меня холодок пробежался по коже. Выходит, раз Садэк погиб, значит, не захотел следовать жутким правилам этого места? Но, хуже того, я поняла, почему Даррак’сеш всё это время неотрывно смотрел на меня, будто пытался наглядеться на вечность вперёд. И это молчаливое прощание показало, что мой муж тоже не станет подчиняться.
Он сражался с сестрой, зная, что она воскреснет. Но убивать кого-то, чтобы выжить самому… Это не для Даррак’сеша! Судя по уверенности, которую излучала поза мужчины, он уже сделал выбор. Отпустив меня, он исчезнет вместе с Алоби, и его беззвучное послание пронзало мне сердце, будто раскалённый кинжал.
— Нет. — Я покачала головой, не желая смиряться с воистину божественной несправедливостью. — Наверняка есть другой выход!
Хатэм высвободилась и приблизилась ко мне, а потом неожиданно обняла.
— Создав Алоби, мы выиграли для Даррак’сеша немного времени, — шепнула она. — Но оно заканчивается, ведь его сестра-близнец мертва и кольцо жизни и смерти разорвано. Не трать последние часы понапрасну, попрощайся с моим сыном. И за меня тоже, мне совесть не позволяет сделать это самой. Скажи, чтобы он не прощал свою никчёмную мать!
Отпрянув, она быстро двинулась к свету.
— Рад, что увидел тебя и получил ответы, — произнёс Даррак’сеш низким вибрирующим голосом, и женщина замерла так резко, будто в её спину вонзилась стрела. — Благодарю тебя за жизнь.
Плечики Хатэм затряслись, будто женщина беззвучно зарыдала. Наверняка ей было безумно тяжело: потеряла дочь и вынуждена наблюдать, как сын уходит за грань. У меня сердце сжалось в груди так, что едва могла дышать. Глянув на свою маму, которая, прижав ладонь ко рту, тоже плакала, затем на мрачного дедушку, я медленно двинулась к Даррак’сешу, но каждый шаг отдавался вспышкой боли в душе.
«Я же не смогу его отпустить!» — понимала всё отчётливей.
Но что я могла? Спрятать нага в мире людей? Мумия, найденная мной, показала, что это не выход. Даррак’сеш не станет убивать, чтобы вырывать у смерти день за днём. А существуй другой способ, разве Хатэм позволила бы сыну погибнуть вместе с миром?
И всё же попрощаться с нагом было выше моих сил, я не представляла себе жизни без Даррак’сеша. По щекам покатились слёзы, сердце разрывалось на части, когда я смотрела на мужчину.
А он улыбнулся. Мягко и нежно. С любовью, о которой не нужно было говорить вслух. Я и так понимала, что дороже меня у нага нет никого. А он для меня стал значить больше, чем жизнь. Но этого было мало для того, чтобы быть вместе.
Разрыдавшись, я кинулась нагу на грудь, а мужчина обнял меня так крепко, что пергамент, который я сунула за пазуху, захрустел, сминаясь. Свиток, который я добыла с таким трудом и потерями, всё ещё оставался со мной. Послушав интуицию, я изо всех сил стремилась заполучить его, но только сейчас догадалась зачем.