— Сразу ныряй в капсулу. А то она закроется без тебя и тогда капец.
— Всё понятно. Ты меня уже достал. Хочешь я нарисую эти схемы? Если вы тупые, не считайте и нас такими.
Палмер поморщился.
— Извини. Никак не привыкну, что твой мозг работает, как компьютер. У вас все такие?
— Ты и это уже спрашивал. Нет не все. Но многие. Особенно командиры. И про условные знаки не спрашивай. Давай лучше в шахматы продолжим?
— Тебе не надоело?
— Я должен надрать тебе задницу. Шесть-шесть меня не устраивает. Победитель должен быть один.
— Не думай, что я тебе поддамся. Вдруг проиграешь? Расстроишься. Ты слишком азартен для профессионала.
— Это единственное место, где я возбуждён и азартен — шахматная доска. И ты не можешь у меня выигрывать, потому, что шахматы показал тебе я.
— У нас есть игры покруче шахмат.
— Но не шахматы.
Мы сыграли с Палмером две партии, и я обе проиграл.
Мы расставались, и на его губах просматривалась ухмылка. Он полагал, что понял меня. А я полагал, что поймал его.
А через восемнадцать дней я забрался в капсулу.
И снова сны, сны, сны. Шпионки с крепким телом, инопланетяне в скафандрах, высаживающиеся на Землю с десантом. В общем, очнулся я от анабиоза вымученный, без какого-то ни было понятия: где я, и кто я? Магнолия, короче!
— Здравствуйте, — встретил меня мелодичный голос, как только открылись мои глаза.
— Здрасьте, — поздоровался я, никого перед собой не видя.
— Я виртуальный помощник, приставленный к вам правительством. Я у вас в среднем мозге, чтобы помогать вам ориентироваться и направлять, куда идти.
— «Так, средний мозг, это у нас слух, зрение, контроль движений, терморегуляция», — вспомнил я.
— Не надо. Я и сам всё нормально контролирую.
— Вы не поняли. Я буду подсказывать направление.
— А где Умшу? Я привык к нему и мы не договаривались…
— Господин Умшу передал вас мне. Его срочно вызвали в Сенат.
— Ещё раз говорю: «Мы так не договаривались!». И я никуда не пойду без Умшу.
Я не то чтобы вредничал. Но мы, действительно, так не договаривались. Со слов Умшу, нас должны были встретить, едва ли не как героев. Меня по крайней мере.
Мне вдруг показалось, что руки мои сами опираются на края «саркофага» и тело начинает опираться на них.
— А вот хрен тебе, дорогая! Я ещё чужим бабам не подчинялся! Пошла на хер!
Девица в моём мозгу ойкнула и исчезла. Ага! Не на того напали! Я на Умше натренировался выдавливать его из себя. Умша сам просил, после того, как мы добыли в корабле индивидуальные консерваторы сущности. Так Умшу назвал небольшие цилиндрики, в которых могли храниться и перемещаться энергетические оболочки тохов. Ему так и не удалось сдержать меня. И то… Я в своё время сдерживал ламповый генератор мощностью шестьсот киловатт.
Одержав первую победу, я самодовольно вылез из бокса подошёл к открытой двери и понял, что дверь то, не та. И комната не та, что на корабле. Стены высокие светлые с окнами, а за окнами здания разной высоты и люди, спешащие по каким-то делам. Не праздно шатающиеся, а деловые и сосредоточенные. А одетые, как у нас на Земле, кто во что горазд. Это раньше: пиджак, брюки, юбка, блуза, а во втором тысячелетии, как с цепи сорвались. Хорошо ли это, бог весть.
— Проходите, господин Шелест в эту дверь, — произнесли сзади.
У противоположной двери стоял мужчина моих лет в бежевом свободном с рукавами балахоне до пола.
— Я вас провожу, если позволите?
— Позволю, — согласился я.
— Меня зовут Марк.
— Очень приятно.
Мы двинулись по выбранному мной коридору и вскоре оказались в небольшом зале плотно заполненном креслами, и сидящими в них людьми.
— Вот, господа, представляю вам человека из совершенно отдалённой галактики, не побоявшегося отправиться в неведомые дали ради нашего спасения. Поблагодарим его за это.
Все встали с кресел и молча простояли так некоторое время.
— Какое бы вы хотели получить вознаграждение за оказанную нашему сообществу услугу?
Мой взгляд скользнул по нескольким десяткам безразличных лиц и мне стало не по себе, как во время первого выступления на Пленуме ЦК КПСС. Но я собрался.
— Мне не хотелось бы это обсуждать сейчас и тем более при скоплении такого количества народа. Мне сказали, что я буду говорить с президентом.
— Но это и есть президент в вашем понимании слова. Правительство. Правитель. У нас такая форма управления. Единомыслие. Это представители разных групп населения, уполномоченные принимать решения.
— Всего населения? — Удивился я.
— Да.