Обнимая ее, я поинтересовался:
— И что ты ответила?
— Что ты хранишь его секреты, если они есть, — она нервно закусила губу. — Но, он вряд ли поверил.
— Вера, — я наклонился ближе, — ты знаешь, что он встречается с горцами?
Ее глаза расширились. Она удивленно спросила:
— Ты уверен?
— Вулич видел, — выдал я серба.
Она резко отстранилась, сказав:
— Тогда все даже хуже, чем я думала…
— Что? — не понял я.
— Георгий не просто шпионит за нами, — прошептала она. — Он готовит что-то большее. Какую-то ловушку. И я боюсь, что ты — часть его плана.
Я почувствовал, как по спине пробежал холодок, и переспросил:
— Какая часть?
— Мне кажется, что он хочет устранить от командования Максима Максимовича, найдя какой-нибудь повод, чтобы отправить его в отставку. И заменить его… тобой.
Я рассмеялся, но смех вышел невеселым, когда я проговорил:
— Я же всего лишь прапорщик. Самый нижний офицерский чин.
Но, Вера гнула свою версию, которая почему-то пришла ей в голову:
— Но ты — герой! И ты уже доказал, что способен на большее. А главное — ты не связан ни с кем в крепости.
— Идеальная марионетка, что ли? — удивился я.
Но, она подразумевала иное, когда предположила:
— Или же идеальный служивый, который еще не отягощен связями с местными и их шантажом.
— И что же твой князь задумал сделать ради этого? — задал я вопрос женщине.
И она ответила:
— Не знаю точно. Но скоро все выяснится… Очень скоро…
Внезапно в кустах раздался шорох. Мы замерли в темноте. Возможно, то были просто крысы. А, может, кто-то наблюдал за нами.
На следующий день в крепости царило странное напряжение. Максим Максимович выглядел озабоченным, а Георгий Гиоргадзе, напротив, был подчеркнуто весел.
— Господа, — объявил князь на утреннем совещании, — получены сведения, что горцы готовят новый штурм. На этот раз — с восточной стороны.
— Откуда информация? — нахмурился комендант.
— Мои источники надежны, — улыбнулся Гиоргадзе.
Я переглянулся с Вуличем. Источники? Те самые горцы, с которыми он встречался? Может, у него здесь есть агенты вроде того бродячего музыканта Бешлоева? Кстати, где он сейчас? В ауле ошивается до сих пор?
— Значит, укрепляем восточную стену, — решил Максимыч.
— Нет, — неожиданно сказал я. — Если штурм ожидается с востока, то главный удар вполне может быть с запада.
Все уставились на меня.
— На чем основано ваше мнение, прапорщик? — спросил князь, и в его голосе прозвучала легкая насмешка.
Но, я попытался объяснить:
— На логике. Горцы знают, что мы стараемся все разведать заранее. И если они хотят нас обмануть, то подбросят ложные сведения. Тем более, когда за ними стоят английские и турецкие шпионы.
Гиоргадзе замер, и в его глазах мелькнуло что-то опасное, когда он произнес:
— Иногда вы слишком многого на себя берете, Печорин.
Тем не менее, я настаивал на своем:
— Возможно. Но я предлагаю подготовиться к удару с любой стороны. На всякий случай.
Максимыч кивнул, пробормотав:
— Прапорщик прав. Лучше распределить силы равномерно.
Князь не стал спорить, но его взгляд, брошенный в мою сторону, не сулил ничего хорошего.
Той же ночью, когда крепость погрузилась в тревожный сон, а часовые зорко всматривались в темноту, я решил проверить калитку еще раз. Если князь Гиоргадзе действительно вел двойную игру, то рано или поздно он должен был воспользоваться этим проходом для новых тайных встреч с горцами. Интуиция подсказывала мне это. Я только не знал — зачем князь встречается с местными?
Я выбрал момент, когда караул менялся, и, притаившись в тени диких виноградных лоз, стал ждать. Луна то пряталась за облаками, то выныривала, заливая серебристым светом старые камни. Прошло около часа, и вдруг я услышал тихий поворот ключа и скрип железа. Калитка не была заперта на засов изнутри, как обычно, потому она приоткрылась, и в щель проскользнула тень. Это был не князь, а один из старослужащих казаков — низкорослый, коренастый, с лицом, изборожденным оспой. Он озирался, затем быстро двинулся вдоль стены, явно направляясь куда-то с определенной целью.
Я последовал за ним, стараясь не выдавать своего присутствия. Казак дошел до полуразрушенного сарая на склоне в жилой части крепости, где хранились старые бочки и сено. Остановившись у входа, он трижды постучал, и дверь приоткрылась.
Изнутри донесся голос:
— Ну что?
— Готово, — ответил казак. — Они ждут сигнала.
— Тогда начнем после полуночи.
Сердце мое бешено заколотилось. Это явно был какой-то заговор. И Гиоргадзе, возможно, являлся в нем ключевой фигурой. Я осторожно отступил, но в этот момент под ногой хрустнула старая доска. Голоса в сарае замолкли, и через мгновение дверь распахнулась.
— Кто здесь⁈ — окликнули из темноты.
Бежать было бесполезно — меня уже заметили. Я резко рванулся вперед, выхватив пистолет, но из темноты вынырнули еще двое казаков и крепко схватили меня за руки.
— Ну-ну, прапорщик, не дергайся, ваше благородие, а то еще застрелишь своих же, — усмехнулся один из них.
Меня втолкнули в сарай. Внутри, среди бочек и тюков, стоял в свете масляной лампы тот самый бродячий музыкант Амиран Бешлоев, которого я уже видел прежде. Только теперь в его тонких пальцах был не музыкальный инструмент, а пистолет.
— Господин Печорин, — произнес он с легким акцентом, опустив оружие. — Я никак не ожидал вас здесь встретить. Но, раз уж так вышло…
— Вы работаете на Гиоргадзе? — спросил я, стараясь сохранить хладнокровие.
Музыкант кивнул, сказав:
— По-моему, мы уже однажды говорили с вами на эту тему. Тогда вы не сомневались, помнили пароль и отзыв. И я не понимаю, почему засомневались сейчас?
И тут из тени выступила знакомая фигура. Это был Казбич.
— Я собираюсь освободить Бэлу и отомстить ее брату и англичанину, — сказал он. И добавил:
— Но у них слишком сильная охрана. Много чеченцев. Я сам не смог подобраться. Потому мне нужны союзники. И я опять пришел к вам в крепость просить помощь. Амиран помогает мне…
Тут все, вроде бы, встало на свои места. И я немного успокоился, хоть на душе все-таки было тревожно, поскольку я не мог понять, какой план придумали Казбич и бродячий музыкант ради Бэлы, и какое отношение к этому имеет князь Гиоргадзе. Казбич и Бешлоев внимательно