Еще до того, как солнце за горами совсем село, к крепости подъехал всадник под белым флагом. Высокий, в кольчуге и черной бурке, он держался с холодным достоинством.
— Кто это? Ты его видел раньше? — спросил Вулич.
— Нет. Не Кэлекут и не Азамат, — ответил я. — Но явно посланник князя Аслана.
Комендант приказал спросить, чего он хочет, что предлагает под белым флагом? Тот ответил, а наш переводчик из казаков тут же принялся переводить:
— Говорит, что князь Аслан предлагает нам почетную капитуляцию. Все, кто сложит оружие, будут отпущены в русские земли. Кто откажется…
— Что? — резко спросил Максимыч.
— … Того ждет страшная смерть.
Тишина повисла на мгновение, а затем комендант рассмеялся, сказав казаку:
— Переведи ему, пусть передаст своему князю, что русские крепости не сдаются.
Горец даже не изменился в лице, лишь слегка наклонил голову и сказал:
— Тогда завтра на рассвете князь Аслан прикажет начать штурм.
Он развернул коня и ускакал так же спокойно, как и прискакал.
— Возможно, это уловка, чтобы усыпить нашу бдительность до рассвета. Они могут попытаться тихонько подойти ночью к стенам, — сказал я, глядя, как горский гонец уезжает обратно в черкесский лагерь. — Или они задействуют своего предателя внутри нашей крепости.
— Предателя? — нахмурился Вулич.
— Да. Кто-то же выпустил Кэлекута, чтобы этот проклятый Кэлекут подговорил князя все-таки напасть на нас! И, возможно, у врагов здесь в крепости до сих пор есть шпионы, которых мы не раскрыли.
Вулич задумался, проговорив:
— Кто же это?
Я пожал плечами, пробормотав:
— Узнаем. И очень скоро. Вражеские лазутчики непременно проявят себя, когда начнется штурм.
С наступлением темноты комендант приказал разжечь со всех сторон от крепости в сотне шагов от стен дозорные костры, между которых патрулировали казаки. Усиленные ночные караулы должны были уловить малейшую попытку врагов пробраться за линию этих костров. Как только казаки поднимут тревогу, врагам не поздоровится. Штабс-капитан приказал бдеть. Потому на стенах в эту ночь сидели самые меткие из наших застрельщиков, вооруженные трофейными английскими винтовками с удлиненными стволами, которые мы конфисковали у турецких контрабандистов.
Несмотря на растущую угрозу, жизнь в крепости продолжалась. И князь Гиоргадзе пригласил офицеров на ужин. Вулич там немного отвлекся, присоединившись к игре в карты с самим князем и с поручиками Зебургом и Друбницким. А я все искал возможности уединиться с Верой хотя бы на пару слов. Мне хотелось видеть ее. И с этим своим желанием я ничего не мог поделать.
Ужин у князя Гиоргадзе проходил в тесной, но уютной горнице дома на склоне горы, нависающей над крепостью и защищенной с двух сторон и с тыла неприступными скалами от возможных атак. Тем не менее, на скалах посты с нашими меткими застрельщиками тоже были расставлены. На всякий случай. Потому офицеры чувствовали себя настолько спокойно, насколько спокойными можно вообще чувствовать себя в подобной обстановке, когда враги окружили крепость и собираются ее штурмовать.
На столе у князя стояли бутылки с грузинским вином, которые он привез в своем обозе. Угощения Гиоргадзе тоже выставил грузинские. Его личный повар приехал с князем, чтобы баловать своего хозяина кушаньями по первому требованию. Потому нам подали много чего интересного и вкусного: большие хинкали, посыпанные перцем; пряное сациви из курицы с измельченными грецкими орехами; шашлык мцавади с томатным острым соусом сацебели. А еще чахохбили, лобио и пхали. Но больше всего мне понравились рулетики из баклажанов, начиненные сыром и орехами. Все приглашенные ели и пили, стараясь не думать о завтрашнем дне, но напряжение витало в воздухе. Вулич, несмотря на свою меланхолию, увлекся на этот раз карточной игрой и даже выиграл у Друбницкого пару червонцев.
Я же сидел в углу, прислушиваясь к разговорам и поглядывая на дверь. Вера должна была вот-вот войти — князь пригласил и ее, но она задерживалась, долго переодеваясь в вечернее платье с помощью всего лишь одной служанки, которая сопровождала ее, прибыв в крепость с обозом.
— Печорин, ты сегодня мрачнее тучи, — окликнул меня Георгий Гиоргадзе, подливая вина. — Или боишься завтрашнего дня, или ждешь чего-то?
Я усмехнулся:
— И то, и другое, князь. Но больше второе. Жду развязки всего этого противостояния с черкесами.
Он засмеялся, но тут дверь открылась, и в комнату вошла Вера. Она была бледна, но держалась с привычным спокойствием и достоинством. А бордовое бархатное платье с широким декольте великолепно сидело на ее фигуре, подчеркивая одновременно и тонкую талию, и пышную грудь. Взгляд ее сразу нашел меня. И в глазах ее я видел тревожность. Она села на пустой стул между мной и князем. Но, Гиоргадзе внезапно поднялся из-за стола и куда-то вышел.
И Вера, улучив момент, встревожено спросила меня:
— Я слышала, что нас окружили, и завтра будет штурм крепости горцами. Это правда?
— Да, — кивнул я. — И, если враги ворвутся внутрь, ты должна успеть уйти.
— Куда? — она горько усмехнулась. — Как я уйду, Жорж, если крепость окружена?
— Есть подземный ход. Старый, забытый. Я узнал о нем только в тот момент, когда мы с Максимом Максимовичем искали, каким путем мог проникнуть тот лазутчик, что выпустил Кэлекута. Ход ведет от каземата, где сидел этот Кэлекут, к зарослям у реки. Надеюсь, что так ты сможешь оказаться за линией осады.
Она покачала головой:
— Я не убегу без тебя.
Я сказал, сжав ее руку:
— Пойми, у нас разные пути, Вера. Я человек военный. И потому мой долг погибнуть, защищая Отечество. Тебе же здесь нечего делать, когда враги пойдут на приступ. Тебя они точно не пощадят. А в горах есть все-таки шанс спрятаться и выжить. Хотя и это совсем непросто…
Она посмотрела на меня с вызовом, проговорив резко:
— Ты думаешь, Жорж, что я смогу просто так уйти, зная, что тебя здесь убьют? Нет! Я буду с тобой до конца!
Я хотел ответить, но в этот момент вернулся князь вместе с Максимом Максимовичем. И оба они выглядели встревоженными. А штабс-капитан объявил:
— Господа офицеры, прекратить пирушку! Все на стены!
Я кивнул и, бросив последний взгляд на Веру, поспешил за остальными.
Глава 20
Когда мы подошли, над крепостными воротами на стене поднялась суматоха. Казаки там что-то кричали, указывая в сторону вражеского лагеря.
— Что случилось? — спросил я у ближайшего унтер-офицера.
— Там кто-то