Маша не спускала Абрикоса с рук, за что была неоднократно вознаграждена благодарственным тарахтением. И только во время приема водных процедур вырывающийся из ванны котенок наградил свою новую хозяйку глубокими царапинами на руках. Но Машенька не обращала на кошачье сопротивление никакого внимания и заботливо вытирала своего подопечного махровым полотенцем, беспокоясь, как бы питомцу не стало холодно. Надо ли говорить, что спали этой ночью они втроем, и сквозь сон Костя слышал, как Маша шепчет ласковые слова вибрирующему между ними Абрикосу. Идиллия была полной, если не считать тревожащего душу опасения: где он будет гадить? «Приеду – узнаю», – обнадежил себя Рузавин и положил на ухо подушку, чтобы наконец-то заглушить этот мохнатый мотор.
Проснулся Костя от треска будильника. Долго сидел на краю дивана, пытаясь найти в себе силы, чтобы подняться, но не находил их, потому что впервые за последние несколько месяцев ему не хотелось выходить из дома: уж очень соблазнительно выглядел откинутый край одеяла, из-под которого высунулась черная кошачья мордочка.
– Не спишь? – зевнул Костя и вытащил кота. – Пойдем. Попробуем, – предложил он Абрикосу и отнес его в приготовленную с вечера коробку, наполненную обрывками газет. – Думай, – приказал Костя и посадил котенка. – А я умываться буду…
Абрикос пошуршал бумагой, а потом послушно присел, приподняв хвост, и его морда приобрела на редкость сосредоточенное выражение.
– Ай молодец! – обрадовался Рузавин и заглянул в коробку: так и есть, животное оказалось на удивление сообразительным, чего нельзя было сказать о Машеньке, так и не догадавшейся в течение следующих трех суток опорожнить коробку с разбухшей газетной рванью.
* * *
Похоже, Абрикос был на порядок чистоплотнее своей хозяйки и «брезговал» залезать в неприбранную коробку, а потому присаживался рядом и, сосредоточившись, делал свои дела. Маше это нисколько не мешало: она спокойно переступала через кошачьи отметины и продолжала жить в привычном для себя неторопливом темпе, напрочь забыв о том, что необходимо закрыть больничный, сдать его по месту работы и наконец-то написать заявление об увольнении, чтобы определить себя на новое место службы, которое ей любезно согласилась предоставить заведующая детским садом «Солнышко». Правда, отнюдь не на должность нянечки, всего лишь – на место мойщицы посуды.
– Других вакансий нет, – объяснила заведующая, глядя на тщедушное существо со странными глазами.
Честно сказать, оставлять это создание природы рядом с детьми ясельного возраста ей совсем не хотелось. Внешний вид Машеньки не внушал многоопытной заведующей доверия: уж больно хлипкая, чтоб за малышней следить. Сама как ребенок.
– Работа непыльная, – рассказывала она сказку непросвещенной Машеньке, окончательно утвердившись в мысли о пищеблоке. – Коллектив у нас очень доброжелательный. Если что – подскажут. Решайте.
Маша обещала подумать. Расставаться с мечтой о детских мордашках не хотелось, воображение рисовало ей уютные картины гарантированного счастья: детские кроватки, сопящие носики – и она с ними в полной тишине и спокойствии.
– Сдурела никак? – грубо вторглась в святая святых Нина Жданова, заглянувшая в Машенькино жилище из-за очередного приступа любопытства к чужой, неподвластной контролю жизни. – Какая нянечка? Муж-то знает? – на всякий случай осведомилась соседка.
– Знает, – ответила Маша и прижала к себе урчащего Абрикоса.
– Это чё у тебя? – вытаращила глаза Жданова, как будто прежде никогда не видела ничего подобного. – Кота завела?
Машенька кивнула.
– А муж знает?
– Знает.
– А гадит где? – несколько раз понюхала застоявшийся воздух соседской квартиры Нина. – Не приучен ведь.
– Приучен, – вступилась за кота Маша и еще крепче прижала Абрикоса к груди.
– Ну и морда, – улыбнулась Жданова. – Звать-то как?
Машенька подумала пару секунд и медленно выговорила по слогам:
– Кос-тя.
– Костя?! – переспросила соседка и пристально посмотрела на Абрикосову морду, словно пытаясь отыскать некоторое сходство с Рузавиным. – Сама никак удумала? Нет, ну это обалдеть! У ей, значит, муж Костя, а теперь еще и кот Костя?
– Зато не одна, – объяснила Маша Ждановой свой выбор и опустила котенка на пол.
– Понятно, – буркнула Нина и бестактно выпалила: – Стра-а-ашный он у тебя! – Машенька удивленно подняла брови. – Кот у тебя страшный, – пояснила соседка и с какой-то особенной теплотой подумала о Рузавине. Даже ответственной себя перед ним почувствовала, хотя тот ее, конечно, ни о чем не просил: взяла и сама себя назначила в «опекунши» этой малахольной.
И вообще, Костя Ждановой очень нравился: хороший мужик, хозяйственный. В магазин – сам, площадку подмести, когда очередь по дежурству подойдет, – сам. Даже окна мыл сам, когда въезжали, а ведь зима, приноровиться надо. А он – ничего, справляется. С женой только не очень: идет, милая, под собой земли не чует, того и гляди – ветром подхватит. От того, наверное, все время за его руку держится. Вот Бог ей дите и не дал: себя сохранить-то не может, не то чтоб ребенка. А все равно жалко: и ее жалко, и его. «Везет же некоторым! – неожиданно завелась соседка. – Взглянешь – напугаешься, а какого мужа себе отхватила! А тут и сама с руками, и Бог силы дает, и жильем обеспечена, а нет! Пусто!»
Нине стало обидно, она сморщилась и, прежде чем уйти, не удержавшись, выпалила:
– Ты, Маня, смотри. Мужика беречь надо… Бе-речь!
Машенька непонимающе уставилась на нее, не проронив ни слова в ответ. Ждановой стало не по себе.
– Я чё зашла-то? – заюлила она в расчете, что Маша ее поддержит и поинтересуется: а правда, зачем? Но Машенька упорно хранила молчание. Контакт был нарушен. Нина засуетилась: – Уехал сам-то? – вопрос повис в воздухе. – Может, помочь надо? Ты не стесняйся, если что. В магазин там или еще куда.
– Не надо, – решительно отказалась от соседкиных услуг Маша и опустила голову, показывая, что разговор закончен. Настаивать Жданова не стала, а то дел у нее больше нет. Было бы предложено, а дальше – как хотите.
«Неблагодарные все-таки люди!» – с обидой подумала Нина и покинула квартиру Рузавиных с чувством невнятной досады.
Такое же чувство испытала и Машенька, какой-то частью своей специфической памяти помнившая о законах гостеприимства и потому мужественно выдержавшая ждановскую экспансию.
– Есть хочешь? – поинтересовалась она у Абрикоса, разлегшегося на диване, пузом вверх. И не дождавшись никакой реакции от животного, прилегла рядом: – Не хочешь, как хочешь, – прошептала Машенька и закрыла глаза.
Ей было хорошо и спокойно: не надо никуда идти, не надо ничего делать. Можно просто лежать и смотреть на Абрикоса. А можно и не смотреть, но все равно видеть его. Она давно предполагала, что для того, чтобы видеть, смотреть вовсе не обязательно. Просто закрываешь глаза – и на тебе, все, что хочешь: мама, Костя, девочка, которая не родилась, а распалась на части,