В свой подъезд Костя входил с чувством выполненного долга, впервые за несколько месяцев не испытывая никакого душевного томления, – даже в движениях появилась некая хозяйственная деловитость.
– Сейчас, брат, нам с тобой откроют, – пообещал он своему невидимому собеседнику и воткнул палец в синюю кнопку звонка. В квартире звякнуло, но отпирать никто не поторопился. Тогда Рузавин в нетерпении постучал ногой в дверь и с силой несколько раз нажал на кнопку – ни-че-го.
– Да что ж это такое! – вышел из себя Костя и забарабанил в дверь с удвоенной силой.
На стук отреагировала огромная Жданова и смело вышла на лестничную площадку третьего этажа, чтобы призвать нарушителя покоя к ответу. Увидев внизу обеспокоенного соседа, она снисходительно поинтересовалась:
– Не открывает, что ль?
Рузавин задрал голову, но на вопрос не успел ответить, соседка его опередила:
– И не откроет. Ушла твоя Маня.
– Куда? – растерялся Костя, и чувство выполненного долга его тут же покинуло.
– Откуда я знаю? – свесилась Жданова сверху и предположила: – Может, прогуляться решила или в магазин. Мне твоя жена не докладыват. А чего? Ключей у тебя нет?
– Есть, – буркнул Рузавин и полез в карман шубняка.
– Вот и пользуйся, – распорядилась Нина и ушла к себе, а потом вернулась и доброжелательно добавила: – Ты это… Не переживай больно-то. Придет.
– Ладно, – пообещал Костя и подумал: «Хорошая Нина женщина. Здоровая. Безотказная. На таких вот жениться надо».
Тот факт, что Машеньки не оказалось дома, выбил его из колеи хорошего настроения. Дорогой он представлял, как жена обрадуется котенку, как протянет руки, бережно примет эту чернявую животину и будет рассматривать его бандитскую морду в поиске сливающихся с цветом шерсти глаз. Рузавин даже имя ему придумал – Абрикос, и не важно, что не подходит, зато звучит.
– Ну давай, Абрикос, – Костя достал котенка из-за пазухи и впустил его в квартиру, – заходи. Будь как дома.
Новый жилец уверенно проследовал к косяку и поднял хвост. Движение это Рузавину категорически не понравилось.
– Черт, – всполошился Костя. – Он же гадить будет!
Котенок подпрыгнул на месте, выгнул спину и задорно посмотрел на нового хозяина, невольно подтверждая его предположение.
«Как я мог! – расстроился Рузавин, сожалея о собственном прекраснодушии. – Мало мне Маньки, теперь еще и этот. Выбросить, может?»
Похоже, кот словно считал хозяйские мысли и не позволил им превратиться в действие. Абрикос проницательно бросил взгляд на Костю, не торопясь, гарцуя, подошел к его ногам и потерся о них под негромкое тарахтенье.
– Подлизываешься? – подобрел Костя и сел на корточки. – Что делать-то будем? Ты ж, похоже, гуленый? К улице приученный?
Котенок сел рядом и прикрыл глаза, не переставая тарахтеть.
– Ах ты морда, – растрогался Костя и потянулся, чтобы приласкать. Не тут-то было! Кошак подскочил на месте и, поскальзываясь на выкрашенном масляной краской полу, помчался в комнату, где благополучно забился под диван.
Процесс приручения нового жильца явно пошел не по тому сценарию и, по рузавинским ощущениям, как-то затянулся. Вместо того чтобы заговорить человеческим голосом, Абрикос, назначенный в Машенькины спасители, предпочел схорониться в укромном месте, откуда его можно было достать исключительно шваброй.
– Жрать захочешь – выйдешь, – обратился к котенку Костя и заглянул под диван. – Кис-кис-кис, – издал он традиционный кошачий позывной, но ответной реакции не дождался. – Кис-кис-кис, – снова повторил Костя, но с тем же результатом. Упрямая тварь никак не хотела вылезать из своего убежища.
Почувствовав сопротивление котенка, Рузавин лег на живот и попробовал подлезть под диван. Именно за этим занятием его и застала вернувшаяся неизвестно откуда Маша.
– Костя, – напугалась она и, не разуваясь, бросилась к мужу, – ты что?
– Ничего, – проворчал Рузавин и дал задний ход.
Машенька заинтересовалась и присела на корточки:
– А что там?
– Сюрприз, – загадочно ответил Костя и попытался встать.
– Подожди, – остановила его супруга и тревожно спросила: – Какой сюрприз?
– Обыкновенный, – отмахнулся он и встал-таки на ноги. – Охота – лезь.
Машу не надо было упрашивать, она, как была в пальто, легла на пол и засунула голову под диван, пытаясь рассмотреть «обыкновенный сюрприз».
Обнаружив нового участника «боевых действий», Абрикос выдал себя с головой, мяукнув, видимо, от переизбытка чувств.
– Кошка? – взвизгнула Машенька и вытащила голову из-под дивана.
– Котенок, – прояснил ситуацию Костя и, отметив возбуждение жены, сник.
– Черный?
– Черный. Не нравится – могу обратно отнести, – наврал Костя и сделал вид, что готов привести приговор в исполнение.
– Не надо, – жалобно попросила Машенька и поднялась с пола. – Ты же уедешь?
– Уеду.
Маша устроилась рядом.
– А если я попрошу, все равно уедешь?
– Ну что ты как ребенок? Это же работа…
– Ну и поезжай, – неожиданно легко согласилась Машенька и расстегнула верхнюю пуговицу пальто.
– А ты? – не поверил своим ушам Костя, но глаза поднять не решился, чтобы с Машиными не встретиться.
– А я с ним останусь, – вдруг отказалась горевать Машенька и потерла ладони друг о друга. – Как его зовут?
– Абрикос.
– Абрикос, – позвала Маша кота и приготовилась ждать.
– Ты б разделась, – посоветовал ей Костя. – Вспаришься же. Все равно не выйдет.
Машенька внимательно выслушала мужа, но встать с дивана не поспешила, а только расстегнула ботики на ногах, чтоб не так жарко было.
– Ну-ну, – хмыкнул Костя и поплелся в прихожую за сумкой с продуктами.
Каково же было его изумление, когда на обратном пути он обнаружил абсолютно счастливую Машу с тарахтящим клубком на коленях.
– Как ты его достала?! – выпалил он, заранее предрекавший жене долгое сидение.
– Никак, – уклончиво ответила Машенька. – Сам вылез.
– Сам? – не поверил Костя.
– Сам, – повторила Маша и погладила котенка между ушами, отчего тот приоткрыл глаза и с новой силой завел свое тарахтящее устройство, чем завоевал Машенькино сердце окончательно и бесповоротно.
И на какой-то миг Косте даже показалось, что у него появился соперник. «Вот и хорошо», – обрадовался он и поставил на плиту кастрюлю с честно добытым в гастрономе куском мяса.
В течение всего вечера Маша возилась с живой игрушкой, лишь изредка обращаясь к занятому сборами мужу, и то с одним и тем же набором фраз: «Ты посмотри… Это надо же, прелесть какая мохнатая… Костя, видишь?» Рузавин хмыкал в ответ с готовностью и продолжал заниматься своим делом, радуясь неожиданно наступившей свободе от вечной печали в глазах