Алексей в душе побаивался: как-то примут его офицеры полка. В офицерском собрании было двое, которые помнили Алексея еще рядовым егерем. Но, видимо, боевые заслуги в армии значили много, и старослужащие офицеры приняли Алексея благосклонно. А вновь прибывшие с пополнением после училища и вовсе считали ровней. Хотя среди них и баронеты, и княжеского звания были.
После Дрезденского сражения наступило затишье. Русские полки получали пополнение из России, активно обучали. Да не шагистике, хотя и это было, и не ружейным приемам, а стрельбе и штыковому бою. Даже сторонники «Павловской» муштры поняли, что для боя экзерсисы ничего не дают. Павел I, к слову, был приверженцем прусских военных традиций. Кстати, парадный, в сто двадцать шагов в минуту, ритм остался в русской, Красной и Советской армии со времен Павла.
Подготовка солдат выпала, в первую очередь, на младших командиров – капралов, фурьеров, подпрапорщиков, фельдфебелей. Учение физически тяжелое. С ружьем, боеприпасами, личными вещами в ранце, полный вес снаряжения достигал 45 кг. К тому же с таким грузом еще надо бегать, стрелять, применять штыковые приемы на соломенных чучелах. Молодые солдаты приходили вечером в казарму без сил. Но Алексей помнил суворовскую присказку: «Тяжело в учении, легко в бою». Вот с грамотой была проблема. Для солдата иной раз важно знать, что написано: два золотника пороха засыпать в ствол или иную навеску. И меры расстояний учить – не от меня до обеда, а две версты и пятьдесят саженей. Как и стороны света, и многое другое. Солдаты большей частью сельские, у них с грамотой хуже, чем у городских. Алексей и сам не гнушался для своей роты ликбез устраивать. Благо у солдат мозги информацией не перегружены, запоминали быстро. Понемногу читать начали, считать до ста. Да и все младшие командиры, глядя на ротного, тоже проявляли усердие. Командир полка иногда заходил, усаживался в уголке, слушал, кивал одобрительно. Солдаты командира побаивались, потому что не только поругать мог или отправить в наряд, а и битье шпицрутенами назначить за нерадение. Через строй пропускали своих же сослуживцев. А кто только делал вид, что бил, самих били. Потому, испробовав раз, второго наказания старались не получать. Впрочем, физические наказания применяли во всех армиях и флотах мира.
Русские, их союзники, французы – все готовились к боям. Пополняли армии новобранцами, боеприпасами, продовольствием, занимались обучением новобранцев. Но настроение в войсках уже изменилось. В русской армии большого желания воевать уже не было по той простой причине, что Россия от неприятеля освобождена. А воевать за чужие интересы ни солдаты, ни офицеры не хотели. Единственно – генералы. Но они в штабах, своей жизнью рискуют нечасто, а если генерал сражение выиграл, то и награды получает, и повышение по службе. А еще славу и благосклонность императора. Причем благоволение царя выражалось материально: отписывалась из государевой казны деревенька с крепостными да с землей, чтобы людишки и сами прокормиться могли, и прибыток владельцу принести. К слову сказать, почти все генералы имели свои владения, и не одно, в том числе любимый народом М. И. Кутузов. Если владения были обширными, обильными лесом, пашнями, реками, то хозяин имел солидный денежный доход, превышавший генеральское жалование.
Всего перед войной 1812 года в русской армии числилось 333 генерала, из них на театре военных действий против Наполеона приняли участие 196 генералов. Накануне войны император вернул в армию барона Л. Л. Беннигсена, графа А. И. Остермана-Толстого, князей С. Н. Долгорукого, А. И. Горчакова, Д. М. Волконского, братьев Б. В. и Д. В. Голицыных и других. Большинство из них негативно отнеслись к франко-русскому союзу, заключенному в Тильзите в 1807 году, потому попали в опалу и были отправлены в отставку.
В 1812 году было убито или умерло от ран, полученных в сражениях, 14 генералов, в период 1813–1815 годов – 39 генералов.
В 1812 году после ожесточенных боев в полках и бригадах была нехватка офицеров. Их возглавляли майоры и подполковники. С офицерами среднего и младшего звена дело обстояло еще хуже. Потому Алексею повезло. Он ситуацию видел и считал: счастливое стечение обстоятельств. Тем не менее он поднялся на ступень. Офицерство давало возможность карьерного роста, получение дворянского звания, поместья. Алексей вовсе не желал стать помещиком и владеть крепостными. Но уж если служить честно, не жалея живота своего, то почему не получить причитающиеся льготы и привилегии? По ним после войны будут судить – хорошо ли воевал? Ведь можно просидеть в штабе и француза видеть только пленным либо находиться в армии на Кавказе и в боях не участвовать. Алексей по натуре был перфекционист. Уж если что-то делать, то лучше многих. А лучше всего в жизни он умел воевать.
Поскольку боевые действия на осень прекратились, организовали офицерское собрание. Посещать его могли офицеры любых расквартированных в городе и поблизости полков. Обменивались военными сводками, новостями из России, играли в карты, курили, рассказывали анекдоты, высказывали предполагаемые планы на дальнейшую военную кампанию. Причем не прожекты, многие прогнозы сбылись, потому как офицеры реально оценивали силы союзников и Наполеона. А еще многие пристрастились к кофе. Сорт был один – арабика. Алексею больше нравился хороший английский чай. Впрочем, чай этот произрастал в английских колониях, чайными клиперами доставлялся в метрополию, где фасовался и развешивался. Вкуса он был превосходного, ибо Алексей имел возможность сравнивать его с современным. А уж пакетированный на фоне цейлонского или индийского вообще больше напоминал подкрашенный мусор.
Кстати, со слов иностранных офицеров, которых в русской армии был каждый десятый еще со времен Петра I, Бонапарт был большим ценителем кофе. Среди иностранцев были и немцы, и итальянцы, и французы. Наполеона за его диктаторские замашки любили далеко не все.
Вот о чем точно сожалели офицеры, так это об отсутствии женщин. Немки вполне могли прийти на офицерское собрание – потанцевать, развлечься, выпить вина и перекусить. Однако командование опасалось: среди женщин вполне могли оказаться осведомительницы французов. Русские в разговорах случайно могли сказать то, что не предназначалось для чужих ушей.
Бывало, перебирали вина, начинали спорить. Но до скандалов или – боже упаси – дуэлей дело не доходило. На войне бретеров, «профессиональных» дуэлянтов, готовых драться на дуэли по любому, даже самому ничтожному поводу, не любили, смертей хватало и без них.
Была от этих собраний и практическая польза. Офицеры рассказывали, как выкрутились из безнадежной ситуации. И лучше воспользоваться чужим опытом, если ситуация сходная, чем ценой собственных потерь выбираться из затруднительного положения. Не зря же у русского народа пословица есть: «Умный учится на ошибках чужих, а дурак на своих».
Рассказ одного офицера Алексея заинтересовал. Офицер был в дозоре, наблюдали за неприятелем. У подпоручика была