Ближе к вечеру взяли неожиданный трофей – пушку. По зимнему времени темнеет рано. Группа на санях едет, навстречу малый обоз в двое саней. На одних – пушка на колесном станке, на других – пушкари, трое, да небольшой припас пороха и ядер. Для лошади такая поклажа велика, тянет с трудом. Сани Алексея почти поравнялись с первыми санями французов, как Иван ружье вскинул и выстрелил, разглядев ненавистную униформу. Тут уж и Алексей не сплоховал. С саней соскочил, за пистолеты схватился. Один выстрел, другой, дистанция короткая, не промахнешься. Только один француз и уцелел, сразу руки поднял. Тесак в ножнах у него забрали да отпустили. Пленный для них сейчас обуза. Кормить-поить надо, еды самим не хватает. А пушка и огневые припасы пригодятся. Только бы определить их куда-то, маневренности лишает.
Вопрос встал: надо какую-то деревню или хутор базой выбрать, где пушку оставить можно, где ночевать будут, харчиться. Продовольствие придется у захватчиков силой отбирать, используя лозунг анархистов: «Грабь награбленное». Правда, лозунг появился сто лет спустя, но Алексей его знал.
Надолго обосноваться не получится, базу переносить придется по мере ухода французов. В среднем они проходили по пятнадцать-двадцать верст за день. Сейчас не лето, когда все дороги проходимы. А еще острая нехватка продовольствия. Ротные и батальонные командиры посылали фуражиров в стороны от дороги, но там их встречали либо партизаны, либо сами крестьяне за вилы брались. Известен случай, когда крестьянка Полина вилами насмерть заколола троих и троих взяла в плен. Фамилия героини осталась неизвестна. Да такой случай не один был. Приходилось для защиты фуражиров воинские подразделения выделять, ослабляя армию.
И пошло дело. Почти каждый день группа Алексея набег совершала. Противника выбирали по силам, на роту на марше напасть – себе дороже выйдет. Два-три дня задерживались на одном месте, потом переход делали на запад. Снова налет на врага и отход. Французы от Алексея и его отряда теряли по два-пять-семь солдат и офицеров в день. И таких партизан была не одна группа, потому силы французов медленно, но верно таяли, и вышла за границы империи едва ли треть от числа вступивших. Кто убит, кто в плену, кто насмерть замерз. Про жуткие морозы потом еще долго рассказывали во всех странах, куда вернулись побежденные. Тем самым надолго отбили желание идти войной на Россию.
Тем временем отряд Алексея рос. Те из крестьян, кто не решался воевать в одиночку, а из оружия были только топор и вилы, окрепли в желании бить врага. Тяжело одному, а вместе и батьку бить сподручнее. Неделя прошла, а у Алексея уже отряд в десять человек. Всем оружие трофейное дали, научили заряжать, стрелять. Хотя стрелки получились аховые: прицелятся и спускают курок, закрывая глаза и вздрагивая всем телом. Хорошо, если цель близко, попадали. Но чаще мимо. Зато на противника воздействие психологически сильное – залп из десятка ружей.
Поскольку отряд вырос, Алексей осмелел, стали нападать на отряды противника в двадцать-тридцать человек, на большие обозы. В обозах выискивали ценности, продовольствие, теплую одежду. У ездовых забирали оружие. Пленных не брали – куда их девать? Их кормить, охранять надо. Просто отпускали. Французы поверить не могли, оборачивались – не выстрелят ли русские в спину? Да зачем тратить на безоружных боеприпасы?
Вот и сегодня с утра к Алексею прибежал Иван.
– Там обоз!
– Где «там»?
– В версте отсюда, у Галкино. Три десятка саней и фургон.
– Фургон? Откуда ему взяться.
Были у французов фургоны – длинные повозки на больших колесах для перевозки имущества. По зимней дороге фургон почти все время толкать надо, колеса в снегу вязнут, хотя фургон тянет пара лошадей, а то и четверка. Интересно стало, почему французы фургон не бросили? Или там нечто очень ценное? Даже мысль мелькнула – не сокровища ли из Кремля? Нет, не должно, тогда охрана была бы серьезной, а Иван про то не сказал.
Тем не менее решили напасть. У отряда уже несколько саней, подвижность дают.
Местные из крестьян, пути-дороги знали хорошо.
– У Дятьково их встречать надо. Мы путь сократим, их опередим.
– Тогда чего стоим? Кого ждем?
Четверть часа лихой гонки, когда снежная пыль за санями стелется, – и уже Дятьково. С одной стороны в деревню отряд Алексея въехал, с другой – французы. Супостаты попытались оказать сопротивление, даже из ружей выстрелили несколько раз. Алексей высмотрел старшего – тот указания давал, руками размахивал. Прицелился да из штуцера пальнул. Судя по тому, как упал француз, – наповал. И сразу сопротивление прекратилось. Партизаны кинулись к обозу. Иван и Матвей оттеснили французов от обоза, те сбились в кучу. Иван сам обозников обошел, отобрал оружие, у кого оно было. Партизаны уже побежали досматривать поклажу на санях. Алексей же к фургону кинулся. Забрался на облучок, с него – внутрь крытого фургона. Деревянные ящики, почти вровень с бортами. Ножом поддел крышку одного, уцепился пальцами, оторвал добротную деревяшку. Ба! Пачками уложены деньги, разноцветные ассигнации русской империи. Сначала мысль была: вот так повезло! Где-то французы нашли и ограбили хранилище, которое не успели вовремя вывезти при отступлении. Взял в руки пачку сторублевок, стал внимательно рассматривать. Э, да это фальшивка!
Наполеон, начав войну в Европе, подорвал экономическое могущество Великобритании, выпустив фальшивые английские фунты стерлингов. При подготовке войны с Россией он решил повторить экономическую диверсию. Группе из трех человек в составе начальника отделения полиции Шарля Демаре, гравера Лаля и типографа Фэна было дано задание печатать ассигнации в 25, 50 и 100 рублей, датируя их с 1805 по 1811 год. К делу группа отнеслась ответственно, и фальшивка по качеству превзошла оригинал. Отличная бумага, четкие водяные знаки, рельефное тиснение, ровное расположение букв. Однако на настоящих ассигнациях бумага была белой, а на фальшивых – с голубоватым оттенком. А главное – ни один человек из доверенной группы не знал русского языка, и в клише допустили ошибку. Вместо буквы «Д» напечатали «Л», и «ходячая монета» превратилась в «холячую». Кроме того, на крупных ассигнациях расписывались тушью чиновники казначейства, а на подделках подпись была отпечатана. Наполеон предполагал расплачиваться фальшивками с населением на оккупированной территории за фураж, за продовольствие, на выплату жалования своим войскам. Мало кто из селян соглашался продать припасы за бумажные деньги, требовали монеты – серебряные или золотые.
Фальшивки были выпущены в оборот через варшавского банкира Френкеля на российский финансовый рынок, всего 25 миллионов поддельных рублей. В обозе Наполеона при наступлении шли 34 фургона с фальсификатом. При отступлении все неиспользованные фальшивки свезли в хранилище в Вильно. Когда русские войска приблизились к