Я отрываю взгляд с ее шпилек на ногах и еще раз обвожу изучающим взглядом хрустальный зал.
– Наляписто, – заключаю я, и мисс Винсент согласно закивала головой, негромко хихикая.
Мы приблизилась к столу с бейджиком Future time, присоединившись к мистеру Бенсону, который увлеченно беседовал с неким джентльменом. Вскоре они попрощались, пожав друг другу ладони, и Фил, одетый с иголочки, наконец-то обратил свое внимание на нас.
– Сейчас прозвучит вступительная речь, а потом переход к основному, – передавая бокал игристого мне, объявляет… отчим? Позволено ли мне его так называть?
Фил был прав, будто сам и составлял программу вечера, хотя мне думается, что его просвещенность объясняется частыми посещениями торжественных вечеров.
В любом случае это скучно. Если вы попали в общество, с которым ранее не встречались, готовьтесь прикрывать рот рукой во время периодических зевков, а такое будет часто. Одним словом – нудятина. Это даже хуже лекций, которые мне приходится слушать, или хуже уроков моей когда-то учительницы по биологии.
Я еле стояла на ногах, мечтая снять ненавистные каблуки, сломать их о ближайшую колонну, выбросить и вообще запретить эту обувь, объявив каблуки врагами женщин. Боже, они так натирают мне ступни, что я уже прокусываю губу до крови, измученно улыбаясь начальнице на вопрос «Ты в порядке?» Нет, я не в порядке. Все плохо! Я хочу свои домашние тапочки. И плевать, что вырядившиеся тетеньки да дяденьки посчитают это за дурной тон и безвкусицу. Простите, но для меня комфорт в приоритете.
Внезапно все зааплодировали, и я спустилась на грешную землю, моментально захлопав в ладони и наблюдая за людьми вокруг.
Вновь заиграла мелодия скрипки, а народ постепенно разговорился, из-за чего стало достаточно шумно. Куда ни беги, везде смех, разговоры и цоканье бокалов.
Фил предложил мне прогуляться по залу, попробовать завести новые, главное, полезные знакомства, ибо здесь, как он выразился, «собрались представители всех важных брендов и компаний, не говоря уже об интеллигенции».
Ух ты, у нас даже такие люди водятся?.. Право же, я недооценивала место, в котором выросла.
После трех нарезанных кругов я сдулась как воздушный шарик. Во-первых, мозоли не позволяли мне полноценно довольствоваться «прогулкой» по помещению. Во-вторых, я поздно осознала, что здесь, на этом дурацком вечере, присутствует компания Блэков, включая самого Кристиана и Эрика.
Хотелось бы описать в подробностях свое выражение лица, когда я заметила их широкие спины, но, боюсь, мне прилагательных не хватит. Я просто застыла на месте, словно молнией избранная, и раскрыла до предела глаза, испугавшись на секунду, что мои глазные яблоки выкатятся из орбит под ноги светского общества. Да уж, было бы неловко…
Круто развернувшись на сто восемьдесят градусов, я, судорожно думая, куда бы податься, возвращаюсь на свое место и молю всех святых духов не столкнуться лицом к лицу с Эриком. Не выдержу этого. Мне плохо, когда я смотрю в его глаза, где точно назло проецируется фильм с моим участием. Я не в силах терпеть подобные муки и издевательства, ведь это жестоко. Я пробила свою грудь, сжала рукой сердце и вырвала его с корнем, чтобы никто не смог больше меня ранить. А Нансен это сердце нашел и забрал, теперь издевается, иголки втыкая и дьявольски улыбаясь. Бездушный! Как он посмел вернуться в мою жизнь? Как посмел напомнить о своем существовании, когда я его в уме похоронила и даже бросала на могилу последнюю горсть земли?.. Несправедливо. Видимо, больше всего страдают те, кто сильнее любил. Это наша кара за доверчивость.
Шампанское немного ударило в голову, потому температура тела, да и воздуха в помещении поднялась выше. Аккуратно поправив макияж глаз, я решаю выйти на балкон и остудиться; к тому же этот золотой блеск и наигранные улыбки меня выводят из строя.
Ветер встретил меня теплыми порывами, лаская обнаженные участки тела и будто успокаивая, играя не только с выглаженными прямыми волосами, но и с подолом платья.
Я облокачиваюсь на каменные перила и смотрю вперед. Вид обалденный. Яркая луна освещает парк, где молодые люди вроде меня гуляют и беседуют друг с дружкой, с упоением флиртуя, а высокие кипарисовые деревья с тоненькой макушкой раскачиваются из стороны в сторону.
Еще даже девяти нет, а в сон так и тянет…
Встрепенувшись, я ойкаю, когда резкий порыв ветра чуть было не поднимает ткань моего черного платья, и придерживаю его ладонями. Черт, только этого мне не хватало. Приложив все свои силы, я старательно придерживаю юбку и нервно кусаю губу, но неожиданно буря во мне успокаивается, заменяясь чем-то другим… волнующим, щекочущим и терпким.
Я чувствую на свои плечах что-то весомое, а повернув голову, замечаю темно-синий пиджак с серебряными пуговицами. Парфюм въелся в ткань, и я попыталась определить незнакомый запах: смесь виски, пряности и мяты. Он наполнил собой мои легкие и отпечатался в памяти, потому что мне не нравится виски.
– Холодно, – говорит человек, поравнявшись со мной.
Я поднимаю удивленный взор побитой собаки и сжимаю платье пальцами, запретив своим ощущениям функционировать.
Не дыши, не моргай, не говори рядом с ним. Он должен выветриться из моей памяти…
Но Эрик подобен ностальгическому аромату, который, услышав однажды, вспоминаешь постоянно, возвращаясь к исходной точке. Брюнет – солнечное затмение: он притягивает, в то же время отталкивает и пугает. Понятия не имеешь, чего от него ждать. Это раньше я самозабвенно верила ему, шла по пятам, отныне же розовый фильтр не действует – реальность в своем истинном обличье, и как печально, что она настолько безобразна.
– Мне – нет, – отвечаю железным тоном я, возвращая пиджак хозяину; Нансен нехотя принимает его и тяжело вздыхает, видимо стараясь подобрать правильное слово.
Конечно, давай, думай. Потому что в сложившейся ситуации ты можешь оттолкнуть меня.
– Слушай, – завел пластинку парень, смачивая сухие губы, – ты вправе на меня злиться, но я не хочу, чтобы ты была такой.
Боже! Громко смеюсь, от неверия в услышанное, качая головой.
– Злиться? Эрик, да я должна тебя ненавидеть! Может, ты уже и забыл, как поступил со мной, но я помню все досконально, – поворачиваюсь к нему, уничтожая одними глазами. – Как ты мог уйти? – искренне недоумевая, пытаюсь найти оправдание я. – Как ты мог оставить меня, даже не попрощавшись?
– Я хотел как лучше, – сухо отвечает брюнет.
Хмыкаю.
– Для себя. Эгоист.
– Неправда. Я думал только о тебе, – останавливает мой порыв уйти Нансен, схватив за тонкую кисть и потянув меня на себя, – ты же знаешь, что я сорвался! Мне понадобилось много времени, чтобы прийти в себя.
– Это и есть твое оправдание? – щурясь, усмехаюсь я, не реагируя на его