Женевьева пискнула от испуга и сделала то, чего я от неё совсем не ожидал: она буквально спряталась за меня и, схватив за рубашку, уткнулась лицом в спину. Шквал ласковых и в то же время острых, как укусы комаров, мурашек прокатился по всему телу. Чувство опасности, волнение за судьбу близкого человека и энергия от только съеденной шоколадки волнами прошлись по моему телу, а в голову ударил адреналин.
— Спокойно, Женя. Отдай мой китель, он мне нужен, а тебе уже нет, и возьми пистолет.
Поставив браунинг на предохранитель, я сунул его в руки Женевьеве.
— Ты знаешь, как снимать с предохранителя?
— Нет, то есть, да.
— Вот смотри, делаешь вот так, а патрон досылаешь вот так! — я вынул обойму и показал, как передёрнуть затвор, после чего вставил её обратно и вновь поставил на предохранитель.
— Ой, он тяжёлый.
Я пожал плечами.
— А я могу сделать его легче! — и Женевьева, буквально на моих глазах, начала применять свой дар, поглаживая пальцами одной руки рукоять, которая стала превращаться из металлической в какую-то совсем другую, сохраняя прежнюю прочность, но теряя вес. У меня от удивления глаза даже немного расширились.
— Вот! Он и легче стал.
Я взял пистолет в руки и ощутил, что он потерял, как минимум, полкило.
— А ты ствол его не трогала?
— Нет, он не должен изменить основные характеристики, я уже пробовала с металлом работать, но сейчас не стала рисковать.
— Правильно. А ты маузер можешь Петру облегчить?
— Да, но после использования дара я есть сильно захочу, а шоколадок больше нет.
— Гм, действительно, тогда не нужно. Оставайся здесь, а мы пойдём с Петром, или я один пойду.
— Я не трус, Фёдор! — вскинулся Пётр.
— После всего, что ты сделал, Пётр, как я могу обвинять тебя в трусости, наоборот, ты сдержан и характеризуешься здравомыслием, в отличие от меня.
— Идём вдвоём, — подытожил Пётр.
— Я вас не отпущу! — вдруг вскричала Женевьева и ещё сильнее вцепилась в мою рубашку.
— А где мой китель? — отвлёк я её от себя.
— Там! — кивнула Женевьева в сторону аудитории.
— Принеси мне его, пожалуйста.
— Да, сейчас.
Пока она ходила, я ещё раз выглянул в окно: где-то на территории шёл бой, надо спешить. Вернулась Женевьева, я забрал китель, надел, отстегнул обойму, показал ей ещё раз, как надо заряжать пистолет и стрелять, и, заправив обойму обратно, вручил ей оружие.
— Только осторожно, не застрели кого-нибудь случайно!
— Я его в сумочку уберу.
Несмотря на серьёзность ситуации, я с усмешкой посмотрел на графиню. Девушки, они всегда такие, тут и сказать нечего. Я прокрутил барабан своего револьвера, отщёлкнул его, посчитал патроны и вновь поставил барабан на место. В карманы я загрузил все патроны к револьверу, что у меня имелись. Конечно, придётся таскать весь боезапас с собой и постоянно перезаряжать оружие, но у меня есть ещё карабин, а значит, всё не так и плохо.
— Нам пора, Женевьева, веди себя хорошо! — пошутил я, отчего юная графиня вспыхнула и хотела что-то резко ответить, но рядом никого не было, а я уже уходил и, возможно, навсегда. Она осеклась и умоляюще посмотрела на меня.
«Что тут говорить? Тут делать нужно, а не говорить. Вряд ли кто придёт сюда ещё раз, а вот в других местах помощь оказать необходимо», — думал я про себя, смотря на девушку.
— Нам пора, Женя, держись остальных, стреляйте во всех, кроме полицейских и военных, и тогда отобьётесь. Да мы вернёмся скоро, не переживайте.
Последнюю фразу я уже сказал всем студентам, что стояли вокруг нас. Никто нам не возразил, и мы с Петром ушли. Выйдя из здания, мы оставили в нём все свои сомнения и чувства, решив для себя одно — догнать тех двоих и отомстить. Нам вслед смотрели, но зайдя за угол, мы скрылись из вида и тут же начали осторожничать.
Рядом из врагов никого не оказалось, лишь возле административного здания слышалась стрельба, но она становилась менее ожесточенной и редкой, и не потому, что бандиты бежали, а скорее наоборот, некому больше было им в том воспрепятствовать. Значит, нужно торопиться. Я сунул револьвер за пояс, а карабин, наоборот, взял наизготовку. С карабином мне вообще сподручнее управляться, чем с пистолетом: и целиться удобнее, и стреляет он метко и кучно.
— Пётр, нам нужно быть предельно осторожными, — на ходу сказал я ему, чувствуя беспокойство.
— Это ты мне говоришь? Я по сравнению с тобой, Федя, сама осторожность, это ты постоянно норовишь за Рубикон зайти, а я тебя удерживаю, или уже лезу за тобой, потому как деваться некуда.
— Согласен, но здесь нас лишь двое, а сколько нападающих — неизвестно.
— Так известно, что у них есть пять трупов, но будут ещё, обязательно, ты свой дар восстановил?
— Частично, на пару раз закрыться им хватит. Нам бы этих двоих найти, что от нас сбежали.
— Вряд ли получится, они же не дураки, поняли, что нарвались на бойцов не хуже них, вот и ретировались.
— Да, сбежали они, не поймаем.
— Почему так думаешь?
— Потому как ушлые они, чего хотели, того добились, но поняли, что больше ничего не смогут, вот и побежали на выход. Может, где подсуетятся ещё, но скорее для отчётности перед кураторами, да и сделают ноги. Видишь, их напало немного, сопротивление поначалу небольшое было, но для них сейчас оно уже критическим стало, и в этом наша с тобой заслуга, Федя. У нас ещё есть преподаватели с боевым даром, просто многих врасплох они застали, а сейчас первое онемение пройдёт, и всыпят им.
— А мы поможем! — перебил я друга.
— И добавим, — согласился он со мной, — нам теперь своих бы не пристрелить, а им на нас не напасть.
— Разберёмся.
В это время за следующим учебным корпусом раздался очередной выстрел, и мы поспешили в ту сторону. Не успели мы подбежать к зданию, как из-за угла высунулись два бандита в повязках и открыли по нам огонь. Я успел закрыть нас щитом и выстрелил из карабина. Рядом со мной гулко стал стрелять маузер Петра. У наших противников шансов выжить