Улыбка Авессалома стала шире.
— Я видел, как Джульетту играла сама Фанни Кембл[34].
— Да ладно тебе! Где?
— В Сан-Франциско. В оперном театре. А как она нарядилась! В парусиновые штаны и брогамы[35]. Ох и разговоров потом было!
Рафи открыл было рот и тут же его захлопнул. Даже Авессалому он не хотел признаваться, что давно мечтает увидеть постановку пьесы Шекспира на настоящей сцене.
— У меня тоже есть что тебе показать. — Авессалом повернулся, покопался в седельной сумке и вытащил длинный предмет, завернутый в мешковину и перехваченный бечевкой. — Несколько дней назад я был в Тусоне. Теперь благодаря этому, — он кивнул на загадочный предмет, — у меня будет достаточно денег, чтобы добраться до дома и встать там на ноги. — Авессалом принялся развязывать бечевку. — Познакомился я с одним бедолагой. Сам он отчаянно нуждался в деньгах и мечтал поскорее доехать до Калифорнии. Продал мне эту бесценную реликвию за сущие гроши. Думаю найти на нее покупателя в Сан-Антонио.
Авессалом показал сделанный из сосны протез человеческой ноги. С одной стороны к нему крепились кожаные лямки. Мастер даже вырезал ступню с уродливыми бугорками, которые, по всей видимости, изображали пальцы.
— Что это?
— Это… — Авессалом выдержал для большего эффекта драматическую паузу, — деревянная нога, принадлежавшая генералу Санта-Анне[36].
— Говоришь, заплатил за нее гроши? — усмехнулся Рафи. — Ровно столько она и стоит.
— Думаешь, она не настоящая?
— По правде сказать, я видел с дюжину протезов Санта-Анны, причем всякий раз меня клятвенно уверяли, что уж этот точно настоящий. Один приятель из Иллинойса мне расскагы-вал, что деревянная нога генерала на самом деле выставлена в здании парламента в Спрингфилде[37].
Авессалом уныло посмотрел на протез.
— Ну хотя бы на топливо для костра он сгодится?
— В самый раз.
Рафи улыбнулся, припомнив, как американские солдаты после взятия Веракруса разграбили Эль-Энсеро — имение Санта-Анны. Генерал бежал в такой спешке, что даже оставил в экипаже протез. После этого на протяжении нескольких недель солдаты распевали «Оставил дома ногу я» на мотив «Оставил дома Бетси я»[38]. Некоторые из куплетов были на редкость похабными.
Под перестук копыт и бряцанье сбруи Рафи затянул песню о ноге Санта-Анны. У них с Авессаломом впереди достаточно времени, чтобы почитать вслух «Ромео и Джульетту», а предвкушение только усиливало грядущее удовольствие.
* * *
— Я тебе не друг.
Викторио остался в охотничьем лагере далеко позади, но его голос все равно ясно звучал у Лозен в ушах. Она споткнулась о торчащий из земли пучок болиголова, покачнулась, но устояла на ногах и помчалась дальше по пустыне. Она до сих пор не проглотила ту воду, что ей дал Колченогий в самом начале забега. Если полон рот, значит, волей-неволей дышишь через нос и постепенно к этому привыкаешь. Так тело теряет меньше влаги. Само собой, ей ужасно хотелось проглотить хоть чуть-чуть, чтобы смо-г чить пересохшее горло. Она мечтала об этом больше всего на свете.
— Моя жена тебе не друг, — нашептывал голос Викторио у нее в голове. — Колченогий тебе не друг.
Линию горизонта мотало из стороны в сторону. Кактусы будто плясали вокруг девушки. Песчаного цвета горный пик дрожал в раскаленном воздухе, казавшемся густым, словно кукурузная каша. Силуэты юношей, бегущих перед ней, расплывались в глазах, напоминая хлопья пуха сейб.
— Никто тебе не друг, — втолковывал ей Викторио. — Никто за тобой не придет после боя. Если не поспеваешь за остальными, то погибаешь.
Когда они собрались вместе перед забегом, Викторио велел ей не обращать внимания на других, но это было выше ее сил. «Пусть хотя бы один остановится или упадет!» — мелькнула мысль у нее в голове. В этом случае она не станет так себя презирать, если силы окончательно оставят ее. «Интересно, а у юношей так же ноют мышцы, как и у меня? Им так же жжет легкие раскаленный воздух?» — подумалось ей.
У юношей не было другого выхода. Если кто-нибудь из них откажется бежать, то прослывет лентяем. Мужчины станут насмехаться над ним. Женщины не захотят выходить за такого замуж. Но Лозен ведь никто не заставлял участвовать в забеге. Она вообще не должна тут находиться.
— Ноги тебе друзья, — наставлял ее брат. — Они унесут тебя от опасности. Натирай их мазью каждый день: ногам требуется питание. Твой мозг тоже тебе друг. Он поможет обхитрить врага.
Лозен казалось, что к ногам привязали по тяжеленному камню. Ныл бок в том месте, где о кожу терся кинжал. В глазах плясали мушки, словно жуки-светляки. Лямки мешка больно врезались в плечи.
В Теплых Ключах сейчас хорошо, прохладно. Она могла бы плескаться в озере с Одинокой или сплетничать с женщинами. Она могла бы помогать Тощему объезжать лошадей, которых они приобрели у команчеро[39].
Вместо этого она надела набедренную повязку и белую хлопковую рубаху с поясом, которая сейчас промокла насквозь от пота. Викторио привез эту рубаху из Мексики вместе со своим новым прозвищем и девочкой по имени Мария. После победы под Ариспе Викторио с Локо устроили налет на ферму, откуда забрали зерно, бобы, рубаху и девочку. Соплеменники хотели прикончить фермера, но Викторио возразил, что они убили достаточно мексиканцев и души принявших смерть под Ханосом должны быть довольны.
Викторио рассказал, что фермер был братом Марии. Забрав у него рубашку, индеец оставил дрожащего от страха мужчину среди чахлых побегов кукурузы. Викторио не пришлось объяснять сестре, что она не сможет бежать в одной набедренной повязке, как делали юноши.
Пропитанная потом лента из кожи удерживала вместе волосы, которые доходили девушке до талии. Лозен подвернула верх своих старых мокасин. Еще одна пара лежала в заплечном мешке, который набили камнями, чтобы тяжелее было бежать.
Она подняла взгляд на Говорливого, Мух-в-Похлебке, Большеухого и Чато. Она не могла догнать их, но и не отставала. Викторио неплохо подготовил ее. Он будил сестру до рассвета, после чего сам снова укладывался спать, а она бегала вверх-вниз по склону горы над лагерем. В студеную погоду брат отправлял девушку на реку, чтобы она проламывала лед и сидела в холодной воде.
Говорливый и трое других юношей добрались до подножия горы, вздымающейся над пустыней, и принялись карабкаться по склону. Лозен свернула на запад. За валуном, напоминающим бизона, — именно там, где и сказал Викторио, — начиналась узенькая тропа. Она была круче той, которую выбрали юноши. Когда гора становилась почти отвесной, девушка цеплялась за колючие кустики, росшие на склоне, и подтягивалась на них.
Почти у самой вершины Лозен увидела известняковый выступ