Тиша смотрел на Яхо в недоумении. Совсем недавно этот смуглолицый парнишка казался ему таким взрослым, мудрым, добрым. И вот оно как оказалось. Он уговаривает Тишу не возвращаться к матери, а остаться здесь, под деревьями. Действительно, здесь так хорошо! И море где-то совсем близко. Тиша слышит шум прибоя. И небо так высоко. На его темнеющем фоне ещё видны силуэты пальмовых крон. И вода… Вот она, вода. Черпай горстями сколько хочешь. Зачем же он должен вернуться в пыльный подвал к Метину Хузурсузлуку и рыжему Дастину? Тиша вспомнил равнодушные застывшие глаза матери и заплакал. Когда-то – он это ещё помнил – его слёзы были для неё важны. Она отирала солёную влагу с его щёк. Она жалела его. А теперь, когда ей стало всё равно, должен ли он возвращаться? Кожа Тишиного лица, обожжённая солнцем, неприятно саднила от слёз. В глазах щипало. Тиша тёр их, но слёзы катились градом. Их ничем не остановить. Как же ему быть? Сможет ли он отыскать дорогу назад, если Яхо откажется его сопровождать? Говорили же ему взрослые – не ходи никуда с чужими. Заведут и бросят или хуже того… Вот и случилось – хуже того. Но ничего! Тиша и сам сможет вернуться. Сейчас он напился. Он полон сил. Он найдёт дорогу. А может статься, он по пути встретит отца.
Ослепший от слёз Тиша почувствовал лёгкое прикосновение. Что-то прохладное прикоснулось сначала к его щекам, а потом и ко лбу, и к шее.
– Понимаю. Тебе жалко мать, – проговорил Яхо. – Я пошутил. Тебе, конечно же, надо вернуться.
– И сестру тоже жалко. Она маленькая. Её очень жалко.
Последний раз всхлипнув, Тиша открыл глаза. Верблюд и Яхо смотрели на него с одинаковым сострадательным выражением. При этом верблюд, подогнув ноги, опустил своё мохнатое брюхо на землю, а Яхо уже засунул в карманы ветхого бархатного седла пластиковые полные водой бутылки.
– На дорогу надо ещё раз напиться, – проговорил он, протягивая Тише всё тот же ковш зеленоватого металла.
К колодцу приблизились какие-то люди. Смуглые, в сильно заношенной одежде, они тоже пожалели Тишу и дали ему галет. Каждый считал своим долгом обязательно погладить обоих мальчиков по голове. Один из них сказал:
– Яхоэль уже большой и должен взять в руки оружие.
Другой покачал головой и возразил первому:
– Оружие нашего Яхоэля его доброта.
Чужие люди говорили ласково, но Тиша всё равно относился к ним с опаской, ведь все они были вооружены. Они отпустили Яхо, Тишу и верблюда, пообещав каждый день оставлять для них еду у колодца, прятать её меж корней огромной оливы. Один из двоих, назвавшийся Наасом, показал, как именно будет прятать. Обещал вполне конкретные вещи: галеты и чёрный шоколад. Объяснил: эти продукты долго не портятся даже без холодильника. Галеты всё равно что хлеб, прекрасно утоляют голод, а чёрный шоколад просто полезен для маленьких детей. Прекрасное, великодушное обещание. Тиша навек запомнил странную курчавую и чёрную бороду доброго незнакомца и его ясные голубые с тёмным ободком глаза. Однако как же справиться с Метином Хузурсузлуком, который может озлиться из-за Тишиного долгого отсутствия? Он будет топать ногами, замахиваться кулаком, а если мать вступиться, то наполучает пощёчин и заплачет. Жадный и злой Метин и еду может отнять. Как же поступить?
* * *
Заметив Тишино долгое отсутствие, Метин Хузурсузлук действительно озлился ужасно. Он хватал Тишу, приподнимал, тряс и ругал. Тиша тряпичной куклой болтался в его руках, но не плакал, ведь Яхо обретался неподалёку. Яхо объяснил Тише намерения Метина и его подручных, которые никогда-никогда не сделают Тише, его матери и сестре ничего по-настоящему плохого. В притихшем подвале все отводили глаза, никто не хотел заступаться за непослушного мальчишку. Получив вдоволь воды для питья, мать немного ожила и, вспомнив на время о долге, принялась протирать влажной тряпочкой тельце своей маленькой дочери.
Яхо бродил между людьми, раздавая воду, но его, казалось, никто не замечал. Метин Хузурсузлук, ругавший Тишу на арабском, иврите, английском, а также ещё на одном, неизвестном Тише языке, почему-то совсем не замечал Яхо. Яхо вообще мало кто замечал, потому-то парень приходил и уходил беспрепятственно.
Метин Хузурсузлук наконец успокоился и отпустил Тишу. А потом Яхо исчез, растворился, испарился, пропал. У Тиши плохо получалось считать часы. Он быстро сбивался со счёта, через некоторое время ему стало казаться, будто Яхо и не бывало никогда, будто Яхо являлся сном, просто светлым сном.
* * *
Следующий день ознаменовался безобразнейшей стычкой.
Яхоэль и Метин всегда вдвоём и всегда уединённо каждый день творили молитву. Яхо называл её намаз. Кто не боится тычков и затрещин Метина, тот может подсматривать. Тиша не боялся, потому что Дастин Принкл, называемый также Колючкой, тысячу раз твердил Строптивому Метину, дескать, и сам Тиша, и «его женщины» – именно так он выражался – стоят incredible money[15]. Тиша недолго ломал голову над переводом слова incredible. Однако впечатления от жизни в мире Газы сменялись одно на другое с бешеной скоростью, не давая возможности подолгу размышлять над трудными вопросами.
Итак, Яхо и Метин молились или совершали намаз, выбрав среди руин укромный, скрытый от посторонних глаз уголок и обратив лица на восток. Делали они это ежедневно и в определённые часы. Тиша так же дисциплинированно подсматривал за ними. Он хотел бы присоединиться к ним, но Яхо объяснил, что их с Метиной действие – это ритуальное таинство, а участие в ритуальных таинствах возможно только после исполнения десяти лет и только после получения разрешения от отца. Так продолжалось до тех пор, пока Дастин Колючка не раскрыл их занятия.
Тиша плохо запомнил эпическое явление Дастина Колючки во время намаза. «Словно шайтан выскочил из ада» – так выразилась одна из женщин, живших в подвале. «Дьявол спустил его с поводка» – так выразился добрый Яхо, потому что в момент драки Дастин был пьян.
– Я сниму вас на видео. Замрите! Сейчас включу свой GoPro, а потом выложу всё в TikTok, как вы тут расшибаете свои деревянные лбы. Метин, ты, наверное, женат на женщине? Может быть, даже не на одной? Твой Аллах не любит тебя, иначе почему попускает нечистым жидам убивать мусульман? Вчера твой приятель Наас хоронил пятерых своих товарищей. Все правоверные. Помолитесь за них. А