Ей быстро надоели подружки, родной город – такой серый, осенний, слякотный, – родители, тоже вдруг показавшиеся серыми, живущими в своем мирке, таком тесном и маленьком, ещё совсем недавно бывшем ей родным и уютным. Она страдала от невозможности рассказать кому бы то ни было об Артёме, Джинне, обо всём! Она была маленьким аквариумом, который видел океан. Она скучала отчаянно! Ей даже не нужен был весь этот мир у ног. Ей просто хотелось сидеть голышом рядом с Артёмом, наблюдая за ним, когда он управляет полётом или занимается полюбившимся вдруг фехтованием, готовить с Джинном ужин, выуживая попутно из него кулинарные секреты креольской кухни или кухни майя до испанского периода. Она уже хотела позвонить Артёму и попроситься к нему. Но не успела.
Её похитили. Похитили дерзко, нагло и элегантно. Так элегантно, что конкуренты ничего подозрительного не заметили. Они видели, как в сумерках на Французском бульваре её машину остановили гаишники, пригласили, как всегда, когда раскручивали на взятку, в свои «жигули», припаркованные у кирпично-черепичных ворот Шампанского завода, как спустя несколько минут она вышла, села в свой джип и благополучно добралась домой. А вот чего они не видели, так это того, как девушка, сидевшая на заднем сиденье «жигулей», усыпила Светку, плотно прижав к лицу тряпку, смоченную ударной дозой хлороформа. Потом эта девушка и второй гаишник, сами одуревшие от паров хлороформа, освобождали её обмякшее тело от верхней одежды и укладывали на пол между сиденьями. Эта девушка, фигуркой – точная копия Светки, переодетая, доехала на её машине к дому и поднялась на три этажа выше Светкиной квартиры, где её ждал молодой человек со средних размеров сумкой. В эту сумку перекочевали Светкины вещи и блондинистый парик. Эта парочка, изобразив из себя влюблённых, даже смачно и долго поцеловавшись перед подъездом, благополучно укатила на ближайшей маршрутке в неизвестном направлении.
Все дни, прошедшие с ночной встречи с соседом, Артём провёл отшельником в плавнях дельты Дуная, «соорудив» из Джинна плавучий домик с просторным и уютным деревянным крыльцом. Он заполнял время рыбалкой прямо с крыльца, чтением Булгаковского «Мастера и Маргариты», собственноручным приготовлением пищи, причём обязательно на открытом огне, подбрасывая дрова в чугунную печурку.
Эти незамысловатые занятия, возня с удочками-крючками-лесками или закопчёнными котелками доставляли ему огромное удовольствие, его наполняли спокойствие и умиротворённость. Ему нравилось одиночество, дикая природа вокруг, радовало, что нет необходимости слушать чью-то речь и самому говорить. Он даже общение с Джинном ограничил несколькими фразами в день, исключительно потребительского свойства – заказом дров, хлеба и сырых продуктов.
Артём обязательно встречал рассвет, прогоняя сон гимнастикой и купанием в мутной и холодной дунайской воде, днём частенько засыпал после обеда в шезлонге, давая возможность попавшей на крючок рыбе насладиться иллюзией жизни лишних полчаса, а то и час. Вечером он неизменно наслаждался закатом, провожая солнце за румынские камыши и салютуя ему залпами сигарного дыма и кружкой крепчайшего то ли чая с ромом, то ли рома с чаем. И приводил свои мысли в порядок.
Он раздумывал над своей судьбой, своими желаниями и планами. Как жить дальше и что делать? Период «большого жора», как он назвал это потребительское использование возможностей Джинна, у него прошёл. Артём понимал, что не имеет морального права единолично пользоваться свалившимися возможностями. Но как использовать Джинна с пользой для всех, не совсем себе представлял, да и не очень-то хотелось публичности и шума вокруг. Вернее, совсем не хотелось.
Но всё хорошее хорошо в меру, и однажды он позвонил Павлику, приглашая того на пиво под рыбку и ища себе собеседника. Паша перебил Артёмову похвальбу насчёт рыбы возбуждённым возгласом:
– Старик, ты где? Светка с тобой? Её тут обыскались, родители телефон оборвали, в милицию заявление о розыске подавали. Где вы, сладкая парочка?
– Паша, я уже пять дней под Вилково, в плавнях рыбачу, один и без ансамбля. А что со Светкой?
– Старик, Светка пропала уже два дня, её предки подняли хипишь на всю Одессу. Она машину вечером на стоянку поставила, а домой не пришла. Они заяву в милицию подавали, но там не приняли, говорят, может, она загуляла где-то с кем-то, потом придёт и сама найдётся. Они думали, что, может, она с тобой чухнула, но всё равно плачут и всех знакомых обзванивают по пять раз на день, и морги, и больницы. И с тобой, жопа ты с ручкой, связи нет, рыбак, блин, вилковский!..
От его слов Артёма пробил холодный пот, он не на шутку перепугался – за близких всегда страшнее, чем за себя родного, особенно когда неизвестность давит на воображение, включая самые мрачные, хичкоковские киноленты. «Стоп! Кто сказал, что неизвестность? А как же ТОТ, КОТОРЫЙ ЗНАЕТ ВСЁ И БЫЛ В НАЧАЛЕ ВСЕГО?».
После потрясения, которое пережил Артём в начале их знакомства с Джинном, он как-то подсознательно не касался этой темы, отодвигал её на потом, на когда-нибудь, не сейчас. Он и сам для себя не смог бы объяснить, чего здесь было больше – страха перед той лавиной информации, которая неизбежно должна обрушиться на него, страха ли, что ему откажут в доступе, как несоответствующего каким-то там стандартам или наслаждения предвкушения. Оттягивание удовольствия уже само по себе удовольствие. Так библиофил получив в руки заветный, давно желанный раритет, не спешит его тут же открывать. Он долго ещё будет ходить вокруг него, лежащего по центру стола, любуясь и поглаживая переплёт.
– Джинн, ты знаешь, где Светка? Она жива? – От волнения Артём забыл отключить связь с Павликом, и тот сейчас ошарашено моргал на свою мобилку.
– Да, знаю. Она жива. – Джинн, как всегда, отвечал кратко и только на вопрос.
– Артём! Артём, ты там с пеликанами общаешься? У тебя крыша не поехала?
Артём задержал дыхание, приводя мысли в порядок и соображая, что делать в первую очередь.
Из телефонной же трубки неслись Пашины волнения:
– Старик, Старик, ты меня пугаешь! Ты говори со мной, не молчи. Вернись к нам, Старик!..
Этот его голос, дружеское переживание повлияли на принятие решения. К чертям одиночество, отшельничество, самоизоляция!
– Паша, не пыли. Слушай сюда. Сейчас ты звонишь Светкиным старикам, успокаиваешь их, говоришь, что Светка жива, что я нашёлся и всё улажу. А мы с тобой через полчаса встречаемся в нашей пивнушке. Всё понял? Вопросы есть?
– Понял, вопросов нет. – Уверенный голос Артёма заразил Павлика такой же уверенностью. – Хотя стоп! Один вопрос есть. Это