Еще два квартала и свернуть направо – там, где старая вишня развесила свои ветки над дорогой. Неровная мостовая, вымощенная бурым и серым камнем, заросли за забором брошенного дома, еще немного…
На месте хаты дымилось пепелище. Стены, оконные проемы – всё цело, подожгли изнутри. Во дворе соседка, баба Клавдия, и четыре накрытых простынями трупа…
– Опоздал ты, сынок. На полдня опоздал… – Бабка сразу его узнала. – Утром примчались фрицы на мотоциклах и грузовике. Выволокли всех Мельниковых во двор и расстреляли. А дом подожгли. Бегали тут полицаи по улице, орали, что радистку нашли. Требовали выдать всех, кто к ней ходил. А потом бомбежка началась, так от них и след простыл.
Алексей снял фуражку и подошел к уложенным рядом друг с другом женским телам, накрытым простынями… Подождав немного, словно решаясь на какой-то тяжелый или отчаянный шаг, приподнял по очереди уголки каждой из них.
Наташку он увидел последней. Губы припухшие, засохшая кровь на зубах. Били, наверно…
– А мы попрятались по подвалам, да тебя ждали, сынок. Ох, как ждали…
Стоял старший лейтенант над телом единственного человека, который был ему люб и дорог, сжимая изо всех сил фуражку в руке, а плакать-то было и нечем. Не было у него слез. Не донес он слезы до дома.
– Баба Клавдия, дай лопату… Хоронить буду…
* * *
Штаб Южного фронта не удовлетворил ходатайство командующего 2-й Гвардейской армией генерал-лейтенанта Захарова о присвоении 87-й дивизии звания Сталинской. Этой чести были удостоены 50-я гвардейская дивизия, 230-я стрелковая дивизия и 301-я дивизия 5-й ударной армии, но подвиг капитана Ратникова и его двухсот солдат был не забыт: его именем названа улица в Калининском районе города Донецка.
Счастливчик Ханжонков
Оказавшись в синематографе, подъесаул Александр Ханжонков потерял покой. Теперь, после отставки с военной службы, он знал, чему посвятить свою жизнь.
Для мальчика, родившегося на Донской стороне, недалеко от Макеевки, в семье казацкого сотника, была уготована судьба военного, но после одного из походов в русско-японской войне Александр, провалившись под лед, получил хроническую болезнь, от которой будет страдать до конца дней. А пока что, уволившись из армии, он молод, полон сил и мечтаний и планов.
Кинематограф начала XX века был наивен и прост, но, несмотря на это, чрезвычайно популярен. Занимаясь прокатом зарубежных картин, Александр Ханжонков приходит к выводу, что следует организовывать собственное кинопроизводство.
Довольно быстро «Ателье Ханжонкова» занимает лидирующие позиции в зарождающейся российской киноиндустрии.
Ханжонкова заслуженно величают первопроходцем российского кинематографа. Он снимает первый в мировой истории полнометражный фильм «Оборона Севастополя», который имеет успех не только в прокате, но и при дворе. Первый в мире кукольный анимационный фильм – продукт его ателье. Система проката лент в провинциях, придуманная им, сделала кинопроизводство прибыльным делом. Александр Алексеевич первым занялся производством научно-популярных лент. Наконец, это именно он, Александр Ханжонков, зажег звезды немого кино – Ивана Мозжухина и Веру Холодную.
Революция произошла, когда «Ателье Ханжонкова» было на пике своих возможностей и популярности. В один момент все разрушилось. Людям, попавшим в мясорубку гражданской войны, стало не до развлечений, а новая власть требовала сюжеты абсолютно иной идеологии. Вполне возможно, что, если бы не 1917 год и события, последовавшие за ним, Ханжонков по своей известности в мире немого кино мог бы составить достойную конкуренцию Чарли Чаплину.
Величайший человек, покоривший своими лентами тысячи зрителей, первопроходец кинематографа в России, миллионер, он оказался прикованным к инвалидному креслу, без гроша в кармане. Так Ханжонков коротал остаток жизни в Ялте, но и на склоне лет его прошлое, интриги вокруг его имени, не давали покоя…
* * *
– …Сколько ещё вам нужно времени? Полковник рвёт и мечет!
Майор Свиридов стоял возле своего стола, опираясь на него кулаками, будто собирался продавить поверхность, крытую зелёным сукном.
– У меня двое осталось, – доложил Карпов.
– Я одного еще не доработал, остальные материалы передал, проверяю связи. – Старший лейтенант Сергей Панфилов всегда отличался на фоне своих сослуживцев исполнительностью и дисциплиной. Докладывая майору, он встал, оправил китель и принял стойку положения «смирно».
– Немедленно закончить и доложить о результатах в аналитический отдел. После отработки перечня отдельно уделите внимание различного рода курсам. Уже точно известно, что агентура немцев формировалась часто именно под этим прикрытием. Овцеводы, виноградари, в общем – был повод собираться, не привлекая внимания.
Майор взял со стола документы и обратился к оперативнику Панфилову:
– Который из вашего списка остался?
– Инвалид, товарищ майор. Ханжонков. Сам не передвигается, оставил его напоследок, не сбежит, – доложил старший лейтенант.
– Логично. Хотя не факт. Если рыло в пуху и жить захочешь, так и в коляску инвалидную коней запряжешь. В Гражданскую бежали – так на пароходы по канатам лезли, чемоданы через головы перекидывали.
Майор открыл ящик стола и достал печатное издание на двух листах:
– Теперь по этому твоему Ханжонкову: два дня назад взяли одного учителя. Немецкий до войны в школе преподавал. При фрицах подрабатывал в газете, переводчиком. На, вот он тут твоего подопечного расхваливает.
Старший лейтенант взял газету и быстро нашел глазами нужную статью, а майор Свиридов продолжил:
– Ты, Панфилов, не расслабляйся, бдительность не теряй. На первый взгляд – немощный, но умный человек может быть опасней физически крепкого, но недалёкого вредителя. Тем более вся эта интеллигенция дореволюционная. Видишь, как получается – сначала он Врангелю кино тут показывал, а через двадцать лет к нему немцы пришли интервью брать. А между этими событиями маскировался? Своим прикидывался? Езжай к этому художнику, а мы переводчика дожмем. Заканчивайте, и протоколы допросов мне на стол. Свободны! – Майор махнул рукой, обозначив подчиненным, что вопросов больше нет.
Контрразведка уже два месяца отрабатывала освобожденные населенные пункты Крыма в поисках агентуры, оставленной Абвером и небезуспешно. Основная масса пособников и предателей сбежала с отступающими немецкими войсками, обоснованно опасаясь за свое будущее, но это были лишь те, кто действовал и помогал оккупантам открыто, а часть агентуры залегла на дно до поступления приказа. Они и были главной целью операции.
Старший лейтенант Панфилов ничем не выделялся из числа тех людей, что прогуливались по Набережной. Парусиновые брюки, светлая рубашка и кепка создавали образ студента или начинающего служащего, который усиливался папкой в правой руке. Его путь лежал наверх – к улице