Они шли в полный рост. Рядом. Ширина штольни позволяла идти свободно. Она достигала четырех-пяти метров. Пользовались одним фонариком. Чиркова. Фонарик старшины берегли. Вначале силились разобрать следы. Но убедились, что занятие это бесполезное. Ракушечник на дне штольни был сухой и твердый.
– Вот, значит, бомбоубежище. Можно сказать, природное… Докладную записку товарищу Золотухину составлю непременно, – сказал старшина Туманов.
– Неужели не сохранился план этих заброшенных штолен? – спросил Чирков.
– Точно, не сохранился. Уж нам бы показали.
Метров через пятнадцать штольня стала сужаться. Забирать вверх. Но вскоре опять выровнялась, и они оказались в зале, достаточно широком и высоком, чтобы в нем могли вместиться три железнодорожных вагона.
Нужно было ускорить осмотр зала. Решили пользоваться и вторым фонариком. Несмотря на то что стены выглядели сухими и чистыми, воздух в зале отдавал сыростью, затхлостью. Никаких следов пребывания человека обнаружить не удалось. Дальше из зала выходили шесть узких и низких туннелей.
Чирков сказал:
– Шесть туннелей – это много. Нужно возвратиться. Прислать сюда взвод солдат. Прочесать этот лабиринт тщательно и старательно.
Они повернули назад к штольне, которая привела их сюда. Но в это время в зале послышался подозрительный шум и кто-то громко чихнул…
Эксперт подтверждает убийство
В штаб гарнизона пришел милиционер. Часовой остановил его. Сапоги милиционера были в желтой глине, потому что утро было мокрое. И ветер гнал тучи, и солнце появлялось на какие-то минуты, робкое, далекое.
– Куда? – спросил часовой. Спросил недружелюбно, свысока.
– В особый отдел.
– К кому?
– К полковнику Каирову.
– Обожди. Вызову дежурного.
Часовой нажал кнопку. Она была вделана в стену, только гораздо ниже, чем кнопка дверного звонка.
Появился подполковник с красной повязкой на рукаве…
– У меня пакет в особый отдел к полковнику Каирову, – сказал милиционер.
– Пройдемте, – предложил дежурный.
Коридор был плохо освещен и выглядел мрачным. Двери из кабинетов – справа и слева. Лишь далеко впереди, в самом конце, узкое окно, заклеенное крест-накрест бумагой.
Возле одной из дверей дежурный останавливается. Стучит.
За дверью – глухо:
– Да-да… Войдите.
– Товарищ полковник, – докладывает дежурный, – к вам из милиции.
Кабинет совсем маленький. Но окно большое. Поэтому света здесь с избытком. И кажется, с секунды на секунду он начнет вытекать, как вода из переполненной бочки.
– Спасибо, что проводили, – говорит Каиров.
– Разрешите идти? – спрашивает дежурный.
– Да, пожалуйста.
– Товарищ полковник, вам пакет от майора Золотухина.
Милиционер кладет на стол конверт, большой, но тощий. Достает из сумки потертую общую тетрадь. Говорит:
– Здесь нужно расписаться.
Каиров расписывается.
– Я пойду, товарищ полковник.
– Да. Спасибо вам.
Милиционер уходит. Каиров вскрывает конверт. Вынимает из него сложенный пополам листок бумаги.
«Медицинское заключение о смерти майора Сизова В. И.
Вскрытие трупа, проведенное 19 апреля 1944 года, дает основание предполагать, что смерть наступила мгновенно в результате сильного удара в область затылка большим, тяжелым предметом с мягкой поверхностью (возможно, гаечным ключом, камнем, завернутым в тряпку). Последовавшая затем травма грудной клетки и нарушение функции важнейших органов: сердца, легких могло тоже привести к смерти, в том маловероятном случае, если удар в затылок вызвал лишь потерю сознания.
Установить более точную картину смерти почти месяц спустя не представляется возможным.
Наличие снотворных, а также отравляющих веществ в организме не обнаружено.
Эксперт И. Павловский».
Каиров спрятал листок в конверт. Последняя строчка огорчала: «Наличие снотворных, а также отравляющих веществ в организме не обнаружено».
Ему все-таки представлялось, что Сизов хлебнул из той фляжки, которую предложил шоферу Дешину. Если же верить Дешину, если верить, что он, приложившись к фляжке, уснул или вообще потерял сознание, то…
А вдруг Дешин врет?
Каиров позвонил по телефону начальнику гауптвахты:
– Здравствуйте, Каиров беспокоит. Доставьте в особый отдел арестованного Дешина.
С психикой у Дешина, видно, не все в порядке. Он не узнает в полковнике того сантехника, который приходил к нему в камеру чинить батарею. Едва ли он прикидывается, играет. Не до игры человеку, приговоренному к смертной казни.
Дешин весь в себе. И взгляд у него без смысла. Страх в глазах есть, а смысла нет.
– Почему вы скрыли, что отправились в рейс четырнадцатого марта в нетрезвом виде? – спросил Каиров.
– Я не скрывал, – вяло ответил Дешин. – Меня никто про это не спрашивал. Сначала в столовой. Потом уже в гараже…
– Сколько?
– Что?
– Сколько выпили в столовой?
– Известное дело… Пол-литра.
– А в гараже?
– Стакан.
– Разве вы не понимали, что совершаете преступление?
– Никак нет, гражданин следователь. Я в десять часов утра вернулся из рейса. Ночь не спал. Мне положен был отдых. А командир автороты отдых отменил, уже когда я выпил бутылку.
– Он не заметил, что вы пьяны?
– С бутылки я не пьянею, – обиженно ответил Дешин.
– Что было дальше?
– Я разозлился, но вида не показал. А решил отдохнуть. И пошел к поварихе, к женщине… Она не то чтобы мне обещала, но намеки делала. Я к ней пришел, а она меня приняла неласково, потому что к ней из села тетка приехала. И стесняла нас… Я поругался…
– Как фамилия этой женщины?
– Не спрашивал. Клавой зовут. Поварихой она в столовой на улице Энергетиков работает.
– Хорошо. Рассказывайте дальше.
– В расстроенных чувствах пришел я в гараж. И на полбутылки сменял запасной баллон шоферу Витьке Орлову.
– Из фляжки, которую вам дал Сизов, много выпили?
– Не мерил. Она железная. Разве увидишь.
– Понятно… Ну а когда вы очнулись… обнаружили беду, то решили бежать?
– Решил.
– И, конечно, прихватили фляжку. Ночи холодные, в горах пригодится.
– Нет, гражданин начальник, забыл я про фляжку. Если бы вспомнил, то взял бы ее с собой. Но тогда она не попалась мне под руку.
– Куда же девалась фляжка? – спросил Каиров.
– Вам виднее…
Встреча в штольне
Резко повернувшись, Чирков поднял фонарик и нанизал темноту на луч света.
Желтый круг с нечеткими, будто размытыми краями покатился по белой ракушечной стене, скользнул на пол, остановился.
– Собака, – засмеялся старшина Туманов.
Дворняга светлой масти беззлобно вертела мордой, стараясь уклониться от слепящего луча. Короткая шерсть ее была примочена каплями дождя. И капли блестели обычно, словно на улице.
– Где-то близко есть выход наружу, – сказал капитан Чирков.
– Возможно, – согласился старшина. – Ну, кабыздох, веди