Младший сел. Подозрительно посмотрел на кирпич. Дрогнул взгляд, у Марфы Ильиничны, что-то похожее на тень коснулось углов рта. Однако, пересилив себя, она выдавила стеснительную улыбку. Сказала тягуче:
– Извините уж… Не прибрано. Потому как гостей не ждали. А нынче прострел у меня в хребте. Так и ноет, и ноет… Надумала кирпичину прогреть. Да в постель с собой. Хорошее народное средство.
– Грелка лучше, – сказал милиционер с усами.
– Не скажу… – возразила Марфа Ильинична. – Грелка, она пар выделяет. А при простреле пар – что ни есть яд!
– Принесите паспорта и домовую книгу, – сказал молодой милиционер.
– Для чего, милый? – всплеснула руками Марфа Ильинична. – Чай, нас не знаете? Со дня рождения безвыездно и безвыходно в городе живем.
– Не волнуйтесь, мамаша. Пора привыкнуть. Обыкновенная проверка документов.
– Сей минут, сей минут. – Марфа Ильинична торопливо направилась в другую комнату. Милиционер с усами пошел вслед за ней.
Молодой милиционер поднял кирпич, подержал его на весу и, словно убедившись, что он не из золота, положил на клеенку. Барабанщик Жан стоял, прислонившись к косяку двери, ни живой ни мертвый.
– Квартиранты имеются? – спросил молодой милиционер.
– Нет, нет, – быстро ответил Жан.
– На чердаке кто прячется?
– Он заколочен, чердак…
– Тоже непорядок. А если пожар?
– Пожар? – переспросил Жан и заморгал часто, будто собираясь расплакаться.
– Именно пожар, – назидательно повторил милиционер и добавил: – Расколотить надо.
– Сейчас?
– Можно завтра.
– Обязательно, – поспешно заверил Жан и при этом почему-то поклонился.
– Придем проверим.
Марфа Ильинична положила на стол домовую книгу и два паспорта. Пришел и милиционер с усами. Доложил:
– Посторонних нет.
– Ну и ладно.
Молодой милиционер деловито перелистал домовую книгу. Посмотрел паспорта. Встал:
– Извините за беспокойство, хозяева. Спокойной вам ночи!
– Спасибо, сынки. Вам тоже.
Марфа Ильинична проводила милиционеров до двери. И только когда щелкнул замок, а потом и задвижка, Марфа Ильинична облегченно вздохнула. И перекрестилась.
Первый час суток
Часы в шестигранном футляре из темного полированного дерева висели на противоположной стене. Каиров видел, как большая стрелка под круглым выпуклым стеклом сползла с цифры «двенадцать» и стала клониться к цифре «один».
Старшина Туманов – мужчина сорока лет – несколько удрученный разговором с начальником милиции, настороженно и вопросительно смотрел на незнакомого тучного полковника.
– Вы садитесь, товарищ Туманов, – сказал Каиров, всматриваясь в лицо старшины, рябоватое и плоское.
– Ничего. Я постою, товарищ полковник, – уважительно ответил старшина, полагая, что приглашение начальника не более чем вежливость, что рассиживать ему, старшине Туманову, нет никакого резона.
– Садитесь, – настоял Каиров. – Вот так… Старшие знают, что говорят. Правильно?
– Так точно.
– У меня к вам вот какой вопрос: расскажите, где вы несли службу вечером четырнадцатого марта? Что произошло на вашем участке?
– Это вы про машину, которая офицера сбила? – догадался Туманов и тяжело вздохнул.
– Совершенно верно.
– Вечером четырнадцатого марта я нес службу в районе Рыбачьего поселка, – начал Туманов монотонно, словно пересказывал текст, заученный наизусть.
Каиров понял, что старшина не первый раз рассказывает эту историю, что она ему порядком надоела. Потому перебил вопросом:
– Во всем поселке?
– Нет. Ну… – старшина почесал затылок. – По треугольнику, можно сказать. Рыбозавод. Начало улицы Плеханова. И третий километр Приморского шоссе. Ну… Я ходил.
– Вы были без мотоцикла?
– Да. У нас на той неделе вышли из строя сразу три мотоцикла.
– Понятно.
– Ну… Когда я пришел на третий километр… Там большая трансформаторная будка. Ну… Она, можно сказать, ориентир…
– Действующая будка? – Для Каирова ровным счетом не имело значения, была будка действующая или нет, но он еще улавливал монотонность в голосе старшины и стремился добить ее, эту монотонность, неожиданными вопросами.
– Нет. Она разбита. Ну… Когда я подошел к будке, мне показалось, что кто-то побежал в гору. Ветра не было, а камень посыпался. Я вынул пистолет. И поспешил за будку. Ну… Там такой съезд с дороги. Я смотрю, машина стоит, «студебекер». По номеру вижу – военная… Ну… К ней у меня интерес сразу и отошел.
– Отошел, значит?
– Конечно. У военных своя служба. Мало ли они по какой причине машину за будкой поставили. Ну… У меня к тому времени курево вышло. Я спросил: «Хозяин, не найдется ли закурить?» Никто не ответил. Ну… – старшина стеснительно пожал плечами. – Я подумал, или шофер по какому делу в гору полез, или с девчонкой притих в кабине.
– Бывает и так? – весело спросил Каиров.
– Всякое бывает… Я решил обойти машину. Ну… С фонариком, ясное дело. Смотрю… Метра за два от переднего колеса – след крови. А под передним левым колесом офицер…
– Какой это был час? Точно не скажете?
– Минут пять-десять одиннадцатого. Ну… Я скоро остановил попутную машину. И сообщил военному коменданту.
– А в милицию сообщили?
– И в милицию. Дежурному. Но сначала военному коменданту. Если машина военная, мы первым делом докладываем в комендатуру.
– Вы уверены, старшина, что, когда подходили к машине, какой-то человек полез в гору? – Каиров наклонился над столом, примяв лежащую на краю газету. Смотрел на старшину пристально и тревожно.
Туманов было заерзал под неожиданно потяжелевшим взглядом полковника, выдержал этот взгляд. Сказал тихо:
– Полез, точно. Ну… Человек ли? Судить трудно. Темно как было. Может, шакал. Может, бездомная собака.
– Следствием установлено, что машина шла из города. Случаем, вы не видели ее?
– Мы не автоинспекция. Наша задача следить за порядком. Чтоб хулиганства не было, разбоя. В ночное же время машин идет много.
– «Студебекер» – приметная машина.
– Товарищ полковник, машина что человек. Ее остановить надо, разглядеть… Тогда запомнишь… Шли по дороге в тот вечер «студебекеры». Два или три видел. Ну… Что из этого? Номеров не знаю, водителей в лицо не видел.
– Скажите, а сколько человек сидело в кабинах тех «студебекеров»? По одному, по два?..
Старшина Туманов сочувственно, как-то по-отечески, хотя был намного моложе Каирова, посмотрел на докучливого полковника, но твердо ответил:
– Два человека, три…
– Вы уверены?
– Да. В сторону Новороссийска редко ездят в одиночку. Машина с одним шофером сразу привлекает внимание.
– Спасибо, старшина. Вы свободны.
Туманов вышел. Он неплотно прикрыл за собой дверь, и его тяжелые шаги еще долго и глухо слышались в коридоре.
Кряхтя по-стариковски, Каиров поднялся из кресла. Прошел к трехногой вешалке, где висела его шинель и фуражка. Золотухин сидел за столом, отрешенно глядя на откидной календарь.
– Я пойду, – сказал Каиров. – Чертовски выдохся за этот день.
– Я распоряжусь, и вас отвезут в машине, Мирзо Иванович. – Золотухин встал, намереваясь подать полковнику шинель. Но Каиров покачал головой, выражая этим недовольство. И