Разрозненными группами, можно сказать, ватагами, втягивались красноармейцы в просеки заповедного леса. Просеки, проложенные в незапамятные времена, покрывали Пущу вдоль и поперек, образуя ровную геометрическую сеть. Каждый такой лесной квадрат был пронумерован и отмечен на карте. Но никаких карт Беловежья в 49-й дивизии не было. Корпусное, армейское и прежде всего окружное начальство предполагало, что такие карты не понадобятся, ведь все штыки и стволы приграничных войск смотрели только на запад, на запад же они должны были и продвигаться, после встречных сражений на Западном Буге, в Белостокском выступе и в Августовских лесах. Другое дело, что боевые действия развернулись не по планам Генерального штаба. Так или иначе, но никаких карт, даже примитивных схем, ни у кого не было. Первый чертеж местности – с сеткой лесных кварталов Васильцов раздобыл на третьи сутки беловежского перехода – у пружанского лесника. Стало немного легче ориентироваться, и Васильцов повел своих людей в северную часть Пущи, в сторону большого села Порозова. Именно там он хотел собрать все выходящие подразделения и создать сводный полк, если наберется столько бойцов. В Порозово была телеграфная станция, и можно было надеяться выйти на связь с командованием и получить приказы. А если нет, то двигаться дальше, на восток, до встречи с частями фронта.
В лесную чащу полковник Васильцов входил с убитым видом. Он понимал, что 49-й стрелковой дивизии как боевой единицы уже не существует. Держатся вместе отдельные роты, а батальонов и полков – не существует, они распались, рассеялись по всей многокилометровой полосе обороны. Тяжелого оружия нет. Его и раньше-то было негусто (один артполк передали в новорожденную дивизию, другой услали под Брест на полигон, зенитчиков отправили далеко за Минск, в Крупки, отрабатывать свои учебные задачи. Орудия противотанкового дивизиона пришлось испортить и бросить – по лесу с ними не потащишься, да и танков у немцев на этом направлении почти не было. Вот и «шагай вперед, комсомольское племя». Шагай до первого начальства, которое непременно спросит: «А где ваша дивизия, товарищ полковник?» И что ему ответить, этому начальству? Где она, родная сорок девятая?
Вон она плетется по лесу отдельными группами и группками. Толпами и ватагами, если называть вещи своими именами. В лучшем случае бойцы тащат на плечах ручные пулеметы – «дегтяри». А станковые «максимы» наверняка тоже испортили и побросали. Далеко их по бурелому не утащишь. Было бы хоть коней побольше, можно было бы на вьюках везти. Но и коней-то раз-два и обчелся. Васильцов отдал своего красавца Валета, который полагался ему по штату, в медсанбат, и теперь несчастный скакун в паре с тягловой кобылкой тянут пароконную бричку с тяжело раненными. Тянут-потянут, а когда вытянуть не могут, под борта брички подставляют свои неширокие плечи бойцы-узбеки. Они кучно держатся вблизи медсанбата. Медсанбат им понятен. А все остальное они не успели понять, изучить, постичь. Готовы любую работу делать, лишь бы идти рядом с медиками. Туда же, в медсанбат, Васильцов отправил и геодезистку Нику Мезенцеву. Она, увы, так и не смогла уехать минским поездом. Ника тащила за спиной тяжеленный рюкзак с теодолитом и другими приборами. В конце концов врачи пристроили ее поклажу на бричку, и Ника повеселела. Отыскала в толпе отступающих Васильцова и тихо попросила:
– Можно я с вами пойду? А то очень страшно.
– Можно, – кивнул он.
Знаменный взвод из шести автоматчиков и двух пулеметчиков. Знамя дивизии несли зачехленным. К древку были привязаны две гранаты. В случае чего врагу достанутся только обрывки полотнища.
Еще двое несли денежный ящик в сопровождении начфина. Артиллеристы тащили с собой снятые с орудий панорамы.
Потапов (у комиссара был красивый баритон, и он частенько сам участвовал в художественной самодеятельности) спел на манер общеизвестной песни:
По болотам и сквозь чащу,
Шла дивизия вперед.
Чтоб прорваться через Щару,
Сделать немцам укорот.
* * *
Несмотря на таежные просторы Пущи, с каждым днем в ней становилось все многолюдней и многолюдней. Все, кто не смог удержать позиции (что было немудрено при таком чудовищном – пятикратном! – навале), все, кто отбился от своих полков и батальонов, спешили укрыться в Пуще. Благо густые кроны ее были почти единственным средством ПВО в эти жуткие первые дни. Даже зеленые фуражки чудом выживших пограничников мелькали здесь среди прочих. И все это беспризорное воинство прибивалось к штабной колонне 49-й дивизии как к единственной организованной военной силе, знающей, куда и зачем она идет. И все вместе шли шаг за шагом к месту назревающего – неизбежного сражения в районе беловежской деревушки Рудня. Именно оттуда открывался спасительный путь на восток через преградное шоссе Порозово – Новый Двор, а далее – как главная цель – старинное местечко Ружаны, распутье крепких дорог на все четыре стороны, а главное, на спасительный город Слоним, который грезился всем окруженцам как некий ковчег. Вот добраться бы до Слонима-на-Щаре, а там уже наши, там твердый заслон врагу, там можно перевести дух, перезарядить оружие и направить его наконец-то на запад. Отоспаться наконец, перевязать раны… Да, многое еще чего можно было сделать в Слониме, если бы в нем были наши…
Ну а пока что прорыв назревал, как нарыв – Рудня!
Немцы не просто обложили Пущу по ее абрису, они уже начали зачистку огромного леса, куда эйнзац-отряды проникали по наиболее широким просекам и колеям. Сначала ехали на мотоциклах, потом, оставив машины под охраной, расходились по разным направлениям и устраивали на перекрестках засады.
Глава одиннадцатая. «Кризис» 134-й пехотной дивизии, или «война красных и зеленых сердец»
К 26 июня 49-я стрелковая дивизия, или то, что от нее оставалось, была полностью окружена. Это сделали войска 43-го немецкого пехотного корпуса, входившего по иронии судьбы в четвертую армию, только немецкую. Армии-тезки, обе четвертые, крушили друг друга на брестском направлении.
Полковник Васильцов даже не представлял, в какие клещи попала его сорок девятая. Да если бы и знал, если бы разведка действовала и доложила ему полную картину обстановки, ничего бы это уже не изменило в судьбе его людей.
Итак, с запада их преследовали полки 292-й пехотной дивизии; с юга – теснили части 252-й пехотной дивизии, а с востока, в районе села Новый Двор, ее уже поджидали вкопанные в землю полки 134-й пехотной дивизии. Еще восточнее, у деревни Лысково, готовились к бою батальоны 131-й пехотной дивизии. Мало того, передовые отряды 134-й пехотной дивизии в этот день уже вошли и в Подороск и Порозово. На рукавах ее солдат, на бортах машин и крыльях мотоциклов красовалась эмблема – большое зеленое сердце.
Заметим при этом, что все эти соединения, в отличие от 49-й стрелковой, были полнокровными дивизиями со всей положенной артиллерией и тяжелым оружием. У русских не было никаких шансов на прорыв. Никаких. Но русские об этом не знали и потому